Виктор Кузнецов-Казанский “Белый халат доктора Чехова” эссе
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва
Писатель Виктор Владимирович Кузнецов-Казанский родился 8 июня 1942 года в селе Газалкент Бостандыкского района Ташкентской области Узбекистана. Окончил геологический факультет Казанского университета. Кандидат геолого-минералогических наук. Член Союза писателей Москвы. Автор ряда книг. Очерки публиковались в журналах "Дружба народов", "Новое время", "Наука и жизнь" и в центральных газетах. Многие произведения опубликованы в ежемесячном литературном журнале "Наша улица», сотрудничество с которым началось в 2000 году.
Умер в 2010 году.
Виктор Кузнецов-Казанский
БЕЛЫЙ ХАЛАТ ДОКТОРА ЧЕХОВА
эссе
Никто из близких не советовал дипломированному врачу Антону Чехову, всерьез увлекшемуся литературой, менять “настоящее дело на бумагомарание”. Сдав весной 1884 года государственные выпускные экзамены, он получил медицинский диплом, подписанный знаменитым русским хирургом Н. В. Склифосовским.
К 15-й годовщине окончания медицинского факультета Московского университета сокурсники задумали издать юбилейный альбом. В ответ на просьбу о портрете и жизнеописании Чехов заявил, что фотографию высылает, но по второму пункту ставит себе диагноз “автобиографофобия”. Вскоре он все-таки откликнулся: “...Выбрал медицинский факультет - не помню по каким соображениям, но в выборе потом не раскаялся... Не сомневаюсь, занятия медицинскими науками имели серьезное влияние на мою литературную деятельность; они значительно раздвинули область моих наблюдений, обогатили меня знаниями, истинную цену которых для меня, как для писателя, может понять только тот, кто сам врач... Что касается практической медицины, то еще студентом я работал в Воскресенской земской больнице близ Нового Иерусалима, у известного земского врача П. А. Архангельского, потом недолго был врачом в Звенигородской больнице. В холерные годы заведовал Мелиховским участком Серпуховского уезда”.
“Медицина - моя законная жена, литература - незаконная”, - так, став уже знаменитым писателем, Чехов за несколько лет до женитьбы на Ольге Книппер в письме бывшему однокласснику Иосифу Островскому, определял свое гражданское состояние. И это была не просто шутка...
Через 50-70 лет после кончины А. П. Чехова крупнейшие отечественные ученые-медики (среди них - терапевты И. А. Кассирский, Г.П. Шульцев, Р. А. Лурия, хирурги С. С. Юдин, Б. М. Шубин) особо подчеркивали его выдающуюся роль в развитии практической медицины. А всенародно любимый писатель К. Г. Паустовский произнес мудрые и проникновенные слова: “Если бы Чехов не был врачом, то, возможно, он бы не создал такую острую, как скальпель, аналитическую и точную прозу”.
Наука и практика
В больнице Воскресенска (ныне г. Истра) Чехов практиковал и после получения диплома, посещая больных через день. Однажды участвовал во вскрытии убитого - прямо в поле, под дубом, ибо мужики умоляли не делать этого в деревне. Даже ведра своего не дали, чтобы набрать воду из пруда, зато украсть в соседнем селе не затруднились... Вскоре после этого лекарь Чехов с полмесяца замещал земского врача в Звенигороде, принимая за полдня по полусотне больных...
Живя с начала 80-х годов в Москве, Антон Павлович совмещал литературу и медицину, на том и другом зарабатывая не слишком много. В марте 1886 года он получил письмо от Д. В. Григоровича, где старый писатель призвал молодого, уважая свой талант, бросить срочную работу и всецело отдаться литературе. Прервали врачебную практику Чехова не только загруженность писательством, но и тяжелый случай того же года: две его пациентки - мать и сестра художника Янова - умерли от тифа. Антон Павлович в сердцах снял со своих дверей докторскую вывеску, и хотя некоторое время еще лечил больных, больше ее не прикреплял.
Тем не менее, и в последующие годы Чехов участвовал во врачебных съездах, слушал лекции о новых открытиях в медицине и в письмах к брату подписывался “брат и сестра Антоний и Медицина”... Посещая Петербург, где печатался в журнале “Осколки”, пользовал больных в семьях его сотрудников и упомянутого выше писателя Дмитрия Григоровича...
В 1890 году Чехов совершил свою знаменитую поездку на Сахалин, где провел серьезные медико-социологические исследования. Книга об увиденном вышла в свет в следующем году. По инициативе друга и однокашника Чехова профессора-невропатолога Г. И. Росолимо “Остров Сахалин” был предложен ученому совету медицинского факультета в качестве докторской диссертации. Но тогдашний декан профессор-паталогоанатом И. Ф. Клейн напрочь отверг книгу - он, как вспоминает Росолимо, “...сделал большие глаза, взглянул поверх очков, отвернулся и молча отошел”.
Причина отказа, бесспорно, кроется в том, что сахалинская действительность, правдиво изображенная Чеховым, страшна. “Я видел голодных детей, видел тринадцатилетних содержанок, пятнадцатилетних беременных, - сообщал Чехов известному юристу А. Ф. Кони. - Школа существует только на бумаге - воспитывают детей среда и каторжная обстановка...”.
Несмотря на отсутствие ученой степени, доктор Чехов считал все ненаучные способы лечения болезней (заговоры, нашептывания, амулеты, талисманы, магнетизм и спиритизм) шарлатанством.
Летом 1891 года в Тульской губернии он вновь участвовал во врачевании и делал вскрытия. Но самый значительный период в его медицинской карьере начался в следующем году с покупкой подмосковного имения Мелихово. “Пришли больные, - сообщал Чехов редактору газеты “Новое время” А. С. Суворину. - Баба с глазом. Дала полотенце”. Поначалу дело ограничилось частной практикой. Но меньше чем через месяц Чехова пригласили в санитарные врачи от земства по случаю надвигавшейся холеры...
Эпидемия наступала
с юга
Антон Павлович отказался от денег и бесплатно работал на большом участке с 25 деревнями, четырьмя фабриками и монастырем. И совсем не имел времени писать. Он объезжал села с просветительскими лекциями. И всегда, зная беспросветную темноту крестьянской массы, начинал их словами: “Бить, надеюсь, нас не будут...”
А еще доктор Чехов строил холерные бараки и принимал больных со всеми прочими недугами. Деньги на организацию санитарных пунктов земство не давало, и доктор выпрашивал их у богатых людей. Брал и “натуру” - известь, купорос. Фельдшера ему дали не сразу и весьма бестолкового, и Чехов надеялся, что в день будет не больше одного-двух случаев холеры - каждому больному надо отдавать по 5-10 часов.
Чехову пришлось иметь дело и с тифом, дифтеритом, скарлатиной... Он с тревогой ждал осени, когда участок официально намечалось закрыть: “Странно, что к зиме холера захватывает все больший район, - писал он 10 октября. - Я отпущу фельдшера, закрою барак и, если случится холера, буду изображать из себя нечто комическое”. Плюс к этому заболел врач соседнего участка, и Антону Павловичу по долгу товарищества пришлось взять и его больных. Правда, земский врач имел право в тяжелой ситуации вызвать санитарный отряд из Москвы...
До Мелихова холера, к счастью, не добралась - она остановилась в 30 верстах. Но на ближайшем участке заболело 16 человек, четверо из них умерли. Малую смертность Чехов ставил в заслугу тамошнему врачу Петру Куркину (впоследствии известному демографу). Кстати, на премьере “Дяди Вани” зрители Художественного театра увидели подробную карту Серпуховского уезда с селом Мелиховом в центре. Ее по просьбе Антона Павловича изготовил доктор Куркин...
Зимой и весной 1893 года Антон Павлович продолжал прием на своем пункте - к нему обращались то обварившийся в котле мальчик, то роженица... Из тысячи с лишним больных он успел зарегистрировать только 600 и в марте направил в управу медицинский отчет, куда, как отмечал, “кроме цифр, подпустил несколько великих мыслей”. В апреле ХII экстренный губернский съезд врачей Московского земства отметил большую работу доктора Чехова. А в июле опять вспыхнула холера - на этот раз в 20 верстах.
А. С. Суворин звал приятеля в Питер, и Чехов ответил: “Можно бы удрать дня на 2-3, но фельдшерица моя жрет морфий и уже на три четверти отравлена - и не на кого мне бросить участок и больных”. В Мелихове вновь обошлось без холеры, но уже на исходе эпидемии в октябре от нее в Петербурге скончался великий композитор Чайковский. “Известие поразило меня. Страшная тоска...” - телеграфировал Чехов брату погибшего Модесту Ильичу.
Верность
выбранному пути
Устав от напряжения и безденежья, мучимый развивающейся чахоткой, Чехов просил брата Александра выхлопотать ему место чиновника в медицинском департаменте. Служить он не намеревался - просто этот чин позволил бы получить паспорт и право проживания в Москве. Брат посодействовал, и вскоре Чехов получил отставку со словами “Холост. В походах и сражениях не был”.
Он вознамерился было заняться исключительно литературной работой. “Брошу даже медицину, - поделился Чехов своими намерениями. - Отдал уже ей дань в виде книги о Сахалине”. И опубликовал вслед принесшие ему заслуженную славу повести и рассказы “Дуэль”, “Дом с мезонином”, “Палата № 6”, “Черный монах”, “Скрипка Ротшильда”, “Каштанка”, “Степь”...
И все-таки он продолжал заниматься многим и о медицине не забывал. В январе 1897 года, во время первой всероссийской переписи населения, Чехова начали беспокоить слухи о чуме. Страшила не сама болезнь - и без нее смертность была велика - а то, что “...население истолкует перепись по-своему и начнет лупить врачей: отравляют-де лишних, чтобы господам больше земли было”.
Участие в переписи с ее хождением по избам (“...с непривычки стукаюсь головой о притолоки, и как нарочно голова трещит адски - и мигрень, и инфлюэнца”) подвигла Чехова на размышления о социальных аспектах медицины. Он выражал скепсис по поводу городских больниц, откуда беднота выходила без теплой одежды и потому вновь заболевала. Вместо нерегулярной благотворительности нескольких филантропов писатель предложил обложить налогом милосердия всех богачей: “Богатый москвич тратит сотни и тысячи на то, чтобы из меньшей братии создать побольше проституток, рабов, сифилитиков, алкоголиков - пусть же дает он хотя гривенники для лечения и облегчения страданий этой обобранной и развращенной им братии”.
Потом целых три года (1895-1897) Чехов активно боролся за спасение “Хирургического журнала” профессора П. И. Дьяконова: искал издателя-мецената и за свой счет публиковал объявления о подписке. В те же дни, вспомнив жестокие страдания погибавшей от рака замечательной женщины-врача из Харькова Зинаиды Линтваревой, Антон Павлович активно радовался известию о якобы открытом брянским врачом Денисенко противоопухолевом средстве. Увы, сок чистотела оказался действен лишь против бородавок...
“Я бы его вылечил...”
Известно, что доктор Чехов пытался с медицинской точки зрения анализировать некоторые страницы знаменитых литературных произведений. И так говорил, например, о смертельной ране главного героя “Войны и мира” Л. Н. Толстого: “...Если бы я был около князя Андрея, то я бы его вылечил. Странно читать, что рана князя, богатого человека, проводившего дни и ночи с доктором, пользовавшегося уходом Наташи и Сони, издавала трупный запах. Какая паршивая была тогда медицина!..”
Наш современник профессор Б. М. Шубин, известный хирург и литератор, имея в виду - так же, как и почитаемый им коллега - не свои личные способности, а общий научный прогресс, так перефразировал слова Чехова: “Как слаба была старая медицина! Если бы я был рядом с Антоном Павловичем, я бы не дал ему умереть!”
...Последние годы Чехова проходили в отчаянной борьбе с чахоткой, от которой не спасали ни Ривьера, ни Крым, ни поездка на кумыс в Уфимскую губернию. Покидая Мелихово, он еще мечтал заняться медициной: “Взял бы какое-нибудь место, но уже не хватает физической гибкости”. В Ялте Чехов участвовал в постройке санатория для малоимущих, следил за здоровьем Льва Толстого и других живущих поблизости писателей, но очень скоро сделался только пациентом. Уже перед самой кончиной, весной 1904 года, он написал знакомому из Ялты: “Если буду здоров, то в июле или августе поеду на Дальний Восток не корреспондентом, а врачом. Мне кажется, врач увидит больше, чем корреспондент”.
На русско-японский фронт отправился другой врач и писатель -Викентий Викентиевич Смидович (Вересаев), младший современник Чехова...
Антон Павлович же на курорте Баденвейлер (Германия) в тяжелых муках скончался июльской ночью 1904 года на 45-ом году жизни. Поздним вечером он тихо сказал жене: “Умираю” и для вызванного ею врача повторил по-немецки: “Ichsterbe”. Доктор велел дать умирающему бокал шампанского. И Чехов, как вспоминала Ольга Леонардовна, улыбнулся своей удивительной улыбкой и со словами “Давно я не пил шампанского...” охотно осушил поданный ею бокал. Потом повернулся на левый бок и умолк навеки...
“Страшную тишину ночи, - вспоминала О. Л. Книппер-Чехова, - нарушала только как вихрь ворвавшаяся огромных размеров черная ночная бабочка, которая мучительно билась о горящие электрические лампочки и металась по комнате. ...Среди тишины и духоты ночи со страшным шумом выскочила пробка из недопитой бутылки шампанского”.
Через неделю великого писателя и выдающегося врача похоронили на Новодевичьем кладбище в Москве.
«Наша улица», № 7 (56) июль 2004
Охраняется законом РФ об авторском праве