Алексей Михеев-Верхов "Акт общения" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Алексей Михеев-Верхов родился 8 апреля 1948 года в Новосибирске. Окончил Новосибирский педагогический институт. Автор книг прозы: "От первого лица" ("Советский писатель", 1990), "В поисках сущности" ("Молодая гвардия", 1988) и др. Печатался в журналах: "Континент", "Новый мир", "Смена" и др. С "Нашей улицей" сотрудничает с № 9-2003, в котором опубликовал повесть "Дорожный роман".

вернуться
на главную страницу

Алексей Михеев-Верхов

АКТ ОБЩЕНИЯ

рассказ

Каждый город имеет своего собственного дурака. Маленький город - одного-двух, а большой может иметь их несколько. Это своего рода достопримечательность, наряду с центральной площадью, фонтаном, стадионом на десять тысяч, зданием аэропорта или речного вокзала.
Когда я еще ходил в школу, на нашей улице я часто встречал статного средних лет мужчину, с усиками бабочкой, в изящном коричневого вельвета костюме, белой манишке, в галстуке и в яловых до блеска начищенных сапогах. Он любил появляться на улице и, высоко подняв голову и заложив руки за спину, расхаживал по тротуару и демонстрировал себя. Это был наш местный дурак, районный.
Но вот Туля-велосипедист - дурак городского масштаба. Кто не видел его степенно разъезжающим на своем старом дорожном велосипеде с приделанным сбоку третьим колесом в виде коляски зимой и летом по главным улицам центрального района и аккуратно останавливавшимся на перекрестках при красном свете у светофорных столбов. Кто не видел Тулю в *** году зимой, когда вместо фары у него был привинчен пустой полуметровый отражатель от прожектора, которым он подавал сигналы на пешеходных переходах, стуча по нему гаечным ключом и насмерть путая переходящих улицу прохожих. Тулю, который сейчас ездит в защитной каске и досконально выполняет правила уличного движения вплоть до подачи сигнала вытянутой рукой при повороте, обгоне и объезде. Тулю, которого при каждом приезде в город высокопоставленных лиц прячут на всякий случай на “Владимирскую”, и все это несмотря на его протесты и заверения: “Разве ж я не понимаю, все будет в порядке...” - и который, горько жалуясь, может рассказать каждому желающему, что ему не разрешают жениться, и что он страстно хочет, и о том, что у него была даже какая-то там любовь...
В общем, Тулю не знать невозможно. Хоть раз, хоть мельком, но в городе его видел каждый.
В Центральных банях постоянный посетитель некий Федя. Он там пользуется популярностью, в пивном ларьке ему порой перепадает кружка пива, а банщицы пускают его мыться бесплатно и без очереди. И он ходит голый среди скамеек, стыдливо прикрывшись тазиком, надувая свою хилую грудь и меряясь объемом мышц с молодыми людьми.
Дураки смешны и жалки. Мы часто улыбаемся глядя на них, но когда встречаем их взгляд, стараемся отвести глаза как можно скорее. Смеяться им в лицо мы не решаемся. А когда они с нами заговаривают, мы совсем уже не знаем, куда деться от неловкости и стыда. Нам поверяют свои тайны, а мы в это время с затравленным видом крутим головой по сторонам и слабой улыбкой стараемся всем дать понять, что дурак этот - не наш родственник, и что вообще мы с ним не имеем ничего общего.
Дураков немало, и жалко, что их не тянет друг к другу, в союзе они бы не выглядели настолько ущербными и брошенными среди нас. И имели бы даже вес, создавая свое общество, подобно, скажем, обществу глухонемых. Но нет, они льнут к нормальным. И, пожалуй, в этом-то их и горе: как знать, может быть, понять дурака способны только такие же, как и он сам, дураки.

Подходит ко мне Петя, весь взволнованный, говорит:
- Тебе творог надо?
Воскресение. Утро безоблачное, теплое. Народ в парке по скамейкам сидит, на солнце греется. Я тоже, с газеткой, нога на ногу, начала сеанса в кино жду. А Петя передо мной, в авоське сверток, а сам сутулый, подбородок ниже плеч, лице озабоченное. Говорит:
- Тебе творог надо?
Люди заинтересовались, на меня поглядывают, наблюдают, а Петя стоит, ответ ждет. Я голову опустил, будто не замечаю, сигарету стал доставать, будто делом занят, а Петя уже у себя по карманам спички шарит, достал, чиркает, мне предлагает. Я даже покраснел от смущения.
- Или ты, - говорю ему, - парень, к чертовой матери!
Тихо так говорю, чтобы никто, кроме него, больше не услышал. Петя только головой мотнул. Повернулся, ушел. Догнал какую-то женщину, сказал что-то, рядом пристроился, авоську показал и все говорит, говорит... Женщине пришлось на другую сторону улицы перейти. Петя мужчину с хозяйственной сумкой остановил. Тот вообще долго не стал задерживаться, обошел Петю и своей дорогой направился.
- Творога надо? - Петя ему вслед. - Творог в магазине дают.
Мужчина нерешительно останавливается.
- Где? - сквозь улыбку и полуобернувшись спрашивает он.
- Там, внизу, в магазине, - кричит Петя, показывает рукой, и с готовностью бежит к мужчине. - Бумага есть? Они только в свою дают. У меня газетка, надо?
- У меня кулек, - обрывает мужчина и, бросив взгляд в сторону людей на скамейках, отворачивается.
А Петя, ободренный и воодушевленный, исполненный добра, кричит уже другим прохожим:
- Кому творог надо? Там творог дают...
И выглядит он печально в своем простодушии, в своей привязанности к людям нормальным, в своей искренней и назойливой добросердечности. Выглядит как истинно самый настоящий дурак. То бишь, далеко не от мира сего.
А я смотрю на часы, поднимаюсь и, рассуждая о столь обременительном для нас прямодушии дураков, иду в кино, смотрю плохой сентиментальный фильм, в конце плачу, но старательно скрываю слезы от соседей, ругаю себя за них. Все же, когда зажигают свет, я уже в норме. Встаю с видом усталости и разочарования, с ничего не значащим видом поднимаю упавшую у соседа перчатку, у выхода с ничего не значащим видом, устало и привычно пропускаю женщин вперед, стараясь в то же время не показаться особенно услужливым, приторно любезным, картинно вежливым, чтобы не умалить этим своей независимости, собственного достоинства. И гордо несу свое достоинство домой, к себе в квартиру; закрываю за собой дверь и остаюсь в одиночестве. Потом снова сажусь за стол и снова углубляюсь в работу, в книги, и сижу до самой ночи, не зная отдыха и в благородном стремлении поразить мир своими открытиями, мыслями и интеллектом.

«Наша улица» 87 (2) февраль 2007