Повышения по службе Илья ждал давно. Иногда даже казалось, что он ждет его всю жизнь. В текучке лет он даже не заметил, как радужные детские мечты, беспредельные юношеские амбиции трансформировались в ожидание прибавки жалования и маленького шажка вверх по служебной лестнице. А в последние дни он уже вообще ничего не ждал, пребывая в тоске, или, как сейчас принято говорить, депрессии. И надо заметить, депрессия - термин куда более подходящий. В слове тоска слышится что-то старомодное... Пьяный шум кабака, цыганский хор, бородатый купец, обхватив голову, театрально горюет о "пропащей судьбинушке". А расторопный половой уже пулей несется через зал за новый порцией "смирновки"... А, может быть, тоска - это одинокий дрожащий огонек свечи. Тьма и тишина в опустевшем доме. Застегнутый на все пуговицы человек вставляет в револьверный барабан пулю, и, прокрутив смертоносную рулетку, медленно подносит к виску дуло...

Но все это из прошлого. Современный обитатель мегаполиса, впав в угнетенное состояние духа, чаше всего продолжает тянуть свою лямку. Словно в полусне передвигается он в пространстве, утратившем все ароматы и краски. Ходит на работу, на рынок, стоит в автомобильных пробках, дремлет в переполненном вагоне метро. Под вечно пасмурным небом огромного города вращаются шестеренки гигантского механизма, непонятно когда и кем заведенного. Поток времени, протекая между их зубьями, уносится куда-то в другую Вселенную, а шестеренки продолжают скрипеть и вращаться, потихоньку рассыпаясь в металлическую пыль...

Утром, заслышав звон будильника, Илья со стоном поднимал голову. Иногда он просыпался минут за пятнадцать, не включая свет, лежал в темноте, и обречено ждал. Через час после подъема, застегивая на ходу плащ, он выходил из подъезда. Над прямоугольными крышами пятиэтажек не первую неделю висела сплошная серая пелена. Сначала он ждал, когда, наконец, выглянет солнце. Потом перестал ждать. Просто старался не смотреть на небо, где неумолимая московская погода по-прежнему на целый день вывешивала грязно серые простыни облаков.

На полпути между метро и домом в небольшом скверике с утра собирались те, кому не надо было спешить на работу. Разновозрастный мужской контингент, сгруппировавшись около единственной лавочки, оглашал двор громкой нецензурной бранью. Казалось, вот-вот вспыхнет драка, но, как правило, ничего такого не происходило. На пятачке около метро тоже вращалось свое общество. Несколько бабушек, выстроившись в ряд, предлагали кофточки, носки, квашеную капусту. Молодой парень с похожей на конский хвост косичкой продавал с лотка "пиратскую" видео продукцию. Около своих машин слонялись таксисты - крепкие мужики с толстыми загривками и краснощекими нагловатыми физиономиями. Иногда Илья видел, как они обрабатывают какого-нибудь мужчину в каракулевой шапке, или хрупкую девушку с огромным баулом, объясняя, что меньше чем за пятьсот рублей в Москве никуда не уедешь. Но основной людской поток, не останавливаясь, протекал мимо таксистов, бабушек, лотков, торговых палаток. Словно гигантская воронка, транспортная артерия затягивала своих пассажиров, чтобы потом где-нибудь на другом конце города извергнуть их наружу. Иногда Илье казалось, что он заколдованный герой сказки, вынужденный помимо воли участвовать в этом бесконечном круговороте. Но стоит только разорвать колдовские путы, сделать шаг в сторону, и ты в другом мире, где весенний ветер гонит по небу барашки облаков и рассыпает над изумрудной травой веселые солнечные брызги, а белый единорог, грациозно изогнув шею, срывает с лаврового куста длинные темно зеленые листья... Но это была лишь минутная слабость. Купив у словоохотливой старушки газету, Илья спускался в переход, продолжая раз и навсегда заведенный порядок движения.

Через сорок минут, поднявшись по эскалатору, он опять попадал в подземный переход и снова шел мимо торговых палаток и лотков с "пиратскими" дисками. Наверху поджидало все то же пасмурное небо и холодная изморось. Запахнув плащ, он прорывался сквозь входящий людской поток и выходил на финишную прямую.

Подходя к работе, Илья невольно поворачивал голову вправо. Огромный плакат у дороги, используя извечную приманку красивого женского тела, рекламировал продукцию какой-то фирмы. Однако с приманкой составители рекламы явно перестарались. Уже с месяц Илья смотрел на этот плакат, но так и не запомнил, что и у кого ему предлагают купить. Все внимание без остатка притягивала фигура танцующей девушки в ярко красном платье. Задорно бросая вызов всем существам мужско пола, она, грациозно изогнувшись в танце, приподнимала край юбки. Но некому было вызов принять. Мужской взгляд робко и похотливо скользил по раскрасневшимся щечкам, обнаженным плечам и коленям танцовщицы. Очередной представитель некогда сильного пола, сжимаясь под холодным дождем, и шмыгая носом, шел дальше. Понимая, что на этом празднике он лишний, а на дворе нынче эпоха таких вот женщин - красивых, дорогих и для него не доступных.

Офис располагался на верхнем этаже большого старого здания, когда-то принадлежащего конструкторскому бюро или институту. В коридорах еще витали призраки ушедших лет. Казалось, зажмурься, и увидишь склонившегося над кульманом конструктора, комсомольское собрание в актовом зале, парочку красноносых мастеровых, притаившихся за станком с бутылкой портвейна. По слухам на одном из этажей еще дорабатывал свой трудовой век кое-кто из прежних хозяев здания. Но живьем этих "последних из могикан" никто не видел, так что, скорее всего, это была просто легенда. Эпоха товарных складов, евроремонтов, торговых офисов нахраписто вытесняла предшественницу, и призраки отступали все дальше в пыль запасных лестниц и чердачных закоулков, где еще не так была слышна железная поступь бизнеса.

Фирма "Виктория" была типичным порождением нового времени. Перекупая товар у крупных поставщиков, она распространяла его по московским магазинам и сбывала оптом провинциальным партнерам. Руководство "Виктории" было молодое, амбициозное. Среди сотрудников поощрялась "здоровая" конкуренция. Однако, кто может с уверенностью сказать, где проходит черта между здоровой и нездоровой конкуренций? Где грань, за которой джентльменское состязание перерастает в пошлое мордобитие, коварные подножки и смачное перекусывание суставов? Основная интрига для простых сотрудников обычно разворачивалась вокруг должности "старшего группы". Весь коллектив искусственно был разбит на небольшие ячейки и во главе каждой стоял руководитель. Занимался он практически тем же, что и остальные. В дополнительные обязанности входило лишь редкое общение с руководством. Доплачивали за "старшинство" немного, однако страсти вокруг каждого нового назначения разворачивались нешуточные. Перспектива шагнуть на ступеньку повыше, чуть отодвинуть свой флажок от сектора "неудачник" приводила людей в нездоровое возбуждение. И группу, в которой работал Илья, лихорадило уже больше месяца. С тех самых пор, как поползли слухи, что Сашка Козырьков идет на повышение...

Войдя в офис, Илья первым делом посмотрел на часы. Краем глаза увидел, что при его появлении это сделали и другие сотрудники группы. Все уже были на своих местах, хотя до официального начала работы осталось еще четыре минуты. В одежном шкафу не осталось свободных вешалок, и плащ пришлось повесить на пальто Козырькова. Подойдя к столу, Илья включил компьютер и погрузил свое массивное тело в кресло. Когда на мониторе высветился космический пейзаж экранной заставки, стрелки часов часы показали половину десятого. Рабочий день начался.

Старенькое офисное кресло печально поскрипывало под его весом. Илья был крупным мужчиной атлетичного сложения и большой физической силы. В раннем средневековье наверняка бы попал он в княжескую дружину. Может поэтому иногда приходили странные цветные сны. Кровавый закат над бескрайней ковыльной степью. Крепостные башни за пеной прибоя. Треугольные паруса над белыми барашками морской волны, фигуры витязей в остроконечных шлемах. Правда, последние годы ничего такого он по ночам уже не видел. Сны приходили тяжелые, серые. Некая смесь американских фильмов ужасов с бытом советской коммуналки. А физическая сила и могучее сложение были лишь помехой. Неудобно было размещаться за маленьким компьютерным столиком, залезать в маршрутное такси. Может быть, и начальство недолюбливало Илью из-за его внушительных габаритов. Иное дело Сашка Козырьков - аккуратный, среднего роста, наутюженный, словно только из химчистки, острожный в словах и движениях. Когда год назад встал вопрос о новом старшем группы, никто даже не сомневался, что выберут Сашку. А теперь он уже шел на повышение, освобождая свое место для другого выдвиженца.

В группе, не считая Козырькова, работало еще четверо. Но Макса можно было не брать в расчет из-за молодости и цинично-беспечного отношения к работе. Людмила слишком часто брала бюллетень по уходу за детьми. Так что главных претендентов оставалось только двое - Илья и Анатолий. Внешне Анатолий был полным антиподом соперника. Болезненно худой, с вечно опушенными плечами он словно демонстрировал, до чего может довести жизнь. Глядя на бледное, как у обитателя подземелья лицо, Илья сомневался, были хоть когда-нибудь у этого человека друзья, настоящая любовь, какие-то иные сильные чувства. Но если что-то и было, то на сегодняшний день осталось лишь отчаянное желание выслужиться перед начальством. Даже при общении с Козырьковым тембр его унылого голоса менялся и становился похожим на звонкий лай взявшей след гончей. Илья наблюдал эти сцены, не скрывая презрительной улыбки. Но иногда вдруг замечал, что в разговоре с более высоким начальством, и его собственный голос вдруг начинает приобретать подозрительно похожие нотки.

В начале он не плохо оценивал свои шансы. Но вскоре откуда-то выплыло мнение, что "старшим" поставят Анатолия. За много лет изучив кухню интриг на своей фирме, Илья понимал, что "МНЕНИЕ" появилось не просто так, а запущенно сверху. Правда, ситуацию можно еще было изменить, и, перенапрягаясь в служебном рвении, он вступил в отчаянную борьбу. В краткие минуты прозрения, Илья чувствовал, что начинает презирать самого себя. С его то габаритами вертеться мелким бесом и заливаться колокольчиком в начальственные уши! Но он гнал эту слабость:

"Борьба, есть борьба. И все средства хороши, лишь бы вели к успеху!"

Но как назло сама судьба ополчилась на него. Неожиданно ушли к конкурентам несколько крупных заказчиков. Пусть и косвенно, но виноватым оказался Илья. Проскочила в продажу партия брака, опять тень вины ложилась на него. Перестав спать, он подолгу лежал, уставившись в темный потолок. Прислушивался к не смолкавшему даже по ночам гулу машин, и думал о том, где кончается его личная вина и начинается зависящее лишь от слепой судьбы невезение.

На работу он стал выезжать на пятнадцать-двадцать минут раньше. С боем прорывался в переполненный вагон метро. Вокруг были такие же уставшие не выспавшиеся лица. Иногда вспыхивали ссоры. В такие моменты, казалось, ненависть людей друг к другу не знает границ. И частичка этой ненависти пульсировала в нем самом. Ближний твой, враг твой! Он занимает пространство под солнцем, которого на всех давно уже не хватает. И чем он сильней расставит локти, тем меньше места займешь ты. Даже танцующую девушку на рекламном плакате Илья теперь тоже ненавидел. Она была призом, который достается другим мужчинам, более расторопным, умным, смелым, удачливым. В бесстыдно обнаженных плечах, задорной улыбке читался приговор стареющим неудачникам, до сих пор не осознавшим свое глобальное поражение в этой жизни.

"Предвыборная лихорадка" продолжась почти месяц. И все это время, словно сорвавшись с цепи, его преследовали и кусали мелкие неудачи. Он сопротивлялся как мог, но однажды внутри вдруг что-то надломилось. В очередной раз, проснувшись под звон будильника, Илья почувствовал, что не может подняться. Пролежав минут двадцать, все-таки спустил ноги с кровати. Тело еще подчинялось приказам, только вот душевных сил, чтобы эти приказы отдавать, почти не оставалось. До работы он в тот добрался с большим опозданием. Увидев его лицо, Анатолий, кажется, все понял и с победной улыбкой посмотрел на часы...

Рабочий день тяжело с одышкой переваливался за вторую половину. Краем глаза Илья видел, как Анатолий изучает бланк нового договора, Людмила украдкой подпиливает ногти и пудрится, а Макс нагло играет на компьютере. Сам Илья уже завершил наиболее срочные дела, а все остальные отложил на завтра. В последние дни не покидало ощущение, что внутри его телесной оболочки плавает лишенный энергии вакуум. Из этой пустоты он страшным усилием воли выдавливал слова, дежурные улыбки, действия. Выполнив служебные обязанности, снова погружался в аморфное состояние, и со страхом думал, что скоро опять придется что-то говорить и делать.

Как последняя надежда впереди маячили рождественские каникулы. С вожделением Илья думал, что Новый Год встретит в своем кресле перед телевизором. Спать ляжет не позднее половины второго, а на следующий день, бросит всех и сбежит на дачу. Воображение рисовало контуры елей, уходящий в небо дымок печной трубы, скрип накатанной лыжни, летящие кристаллики снежинок. Из глубины памяти вылезали цвета и запахи. Солнечные лучи на заледенелом окошке, дух смолы и лыжной мази, обжигающий вкус коньяка после прогулки по морозу. Действительность вторгалась в идиллию телефонными звонками и стопками факсов. Предновогодняя закупочная лихорадка кормила фирму как минимум весь следующий квартал. Чувствуя себя роботом, он снова переключался на не сложные, но смертельно надоевшие операции.

С наступлением вечера за окнами по-зимнему быстро стемнело. Ожидая окончания работы, он уже в который раз смотрел на часы. Чтобы скоротать время прокручивал в памяти этапы своей жизни и проводил мысленные эксперименты. С высоты приобретенного опыта пытался исправить что-то из своего прошлого и проанализировать, как бы сложилась жизнь в этом случае. Но даже в воображении все получалось скучно и вяло. Не оставляло ощущение будто определенный процент успехов и неудач был предопределен с самого начала, зашифрован в его генетическом коде, записан в свойствах характера. Искусственно изменяя судьбу, он все равно пришел бы к скромному служащему фирмы "Виктория", а может быть к чему-нибудь еще менее завидному.

От грустных размышлений оторвало появление Козырькова. После беседы с руководством он вернулся очень возбужденным. Сначала нырнул к своему столу за ширму. Через минуту снова выглянул и опять скрылся. За ширмой послышался его приглушенный голос.

"Все-таки утвердили. Домой звонит, хвастается", - вяло подумал Илья и снова посмотрел на часы. Уже можно было "парковать" компьютер и переобуваться в зимние сапоги. Он уже собирался уходить, когда из-за ширмы снова появилась голова Козырькова. Никогда раньше Илья не видел этого всегда сдержанного и корректного молодого человека по настоящему счастливым. За исключением лишь того случая, когда на корпоративной вечеринке два шутника подмешали Сашке в стакан с "мартини" водку. С той поры Козырьков под любыми предлогами избегал подобных мероприятий. Но сегодня лицо "старшего" непроизвольно расплывалось в счастливой почти детской улыбке. Увидев это, Анатолий застыл в ожидании. Его напряженная поза, в тот момент чем-то напоминала почуявшую запах дичи легавую. Но Козырьков посмотрел мимо него и неожиданно пригласил зайти в свой закуток Илью.

Через пять минут, когда Илья выходил из-за ширмы, на лице играла улыбка еще более глупая и счастливая, чем недавно у Козырькова. Анатолий сразу все понял. Смесь ненависти и скорби вспыхнула во взгляде. Старясь себя не выдать, он опустил глаза, и втянул голову в плечи. Илье даже стало его жалко. Но за последние годы "массовая культура" успела отучить от сострадания. Победно пройдя мимо поверженного конкурента, Илья направился к одежному шкафу. На часы уже можно было не смотреть.

Выходя на улицу, он первым делом подмигнул девушке на плакате. Гордо развернув плечи, танцовщица смотрела в другую сторону.

"Ничего милая, скоро перестанешь нос воротить!" - весело подумал Илья и мысленно послал гордячке воздушный поцелуй. Теперь, когда фортуна, наконец, повернулась лицом, он верил, что будут и новые повышения и успехи. Появится больше денег, дорогие костюмы, а там можно будет подумать и о делах амурных. Сколько же лет ходить в примерных семьянинах!

Переходя дорогу, он размышлял о том, с кем отметит свое повышение. За последние годы список желанных гостей на домашнее застолье заметно уменьшился. В итоге он все-таки остановился на старом приятеле, сделавшем пару лет назад карьеру в бизнесе. Конечно, таким маленьким повышением никого не удивишь. Но Илья решил, что соврет, будто его назначили начальником отдела продаж. А на угощения он не поскупится, и стол накроет еще богаче, чем у приятеля нувориша. Может быть тот, наконец, осознает, что рано записал друга молодости в неудачники. И, осознав, предложит сотрудничество. А там можно будет подумать и о собственной фирме...

Он еще купался в радужные мечтах, когда рядом послышался истеричный вопль автомобильного гудка и скрип тормозов. Только в последний момент Илья успел выставить вперед руки. Это немного смягчило удар. Падая на асфальт, он еще отчаянно надеялся отделаться легким ушибом. Но когда попытался встать, ногу пронзила острая боль. А в голове уже крутился адресованный непонятно кому вопрос:

"Ну почему именно сейчас?"

... Из окон больницы было видно все то же серое городское небо. В палате стоял специфический дух лечебного учреждения. В часы посещения к застарелому запаху лекарств и бинтов примешивались ароматы мандаринов и яблок. На столике у кровати Ильи стакан с недопитым соком вечно соседствовал с раскрытой книгой. За дни, проведенные в вынужденном бездействии, он прочитал больше чем за все последние годы. Давно забытая привычка вернулась, и даже переросла в голод, заставлявший проглатывать книгу за книгой. Волшебная страна мыслей, идей и образов снова принимала блудного сына в свои чертоги. Иногда устав от чтения, Илья ковылял на костылях к окну и подолгу смотрел на бетонный больничный забор и дорогу. В бесконечной автомобильной пробке, оттирая друг друга бортами, медленно двигались машины. Кто-то пытался вклиниться вперед других, и воздух тут же разрывали автомобильные гудки. В ту жизнь ему скоро предстояло вернуться. Он принимал это со спокойствием обреченного. Как бы того не хотелось, нельзя навсегда укрыться в зазеркалье книжных миров. А вот злой судьбе, за вынужденную передышку, Илья был искренне благодарен.

Теперь место "старшего", скорее всего, занял Анатолий. Но с этим Илья давно смирился. И вот перед самой выпиской судьба преподнесла сюрприз. Он в очередной раз проделывал маршрут от окна к кровати, когда в дверях появился его враг и конкурент. В первый момент Илья даже подумал, что это какая-то ошибка. Но Анатолий, покрутив головой, увидел его, и, шелестя синими полиэтиленовыми тапочками, смущенно засеменил навстречу.

Вместе со стандартным набором гостинцев и пожеланиями от коллег, Анатолий принес еще и коньяк. Сидя на краешке больничной кровати, они, впервые за многие годы знакомства, поговорили по душам. Оказалось, что в молодости Анатолий ходил на байдарке по тем же самым рекам, что и Илья. И может быть, они даже встречались на водных маршрутах. Как и Илья, он когда-то зачитывался фантастикой, и до сих пор оставался поклонником Кларка и Бредбери. А в последние годы Анатолий увлекся восточной философией. Нынешнюю жизнь, в которой приходилось кормить неработающую жену и троих детей, он воспринимал, как отработку кармы. К выполнению кармического долга Анатолий относился очень серьезно. Наверное, поэтому так отчаянно боролся за повышение в должности.

Но главным откровением стали новости с работы. Вскоре, после того как Илья попал в катастрофу, фирму облетело и другое шокирующее известие. В самый последний момент генеральный директор не подписал уже готовый приказ о новом назначении Козырькова. Сотрудники подозревали, что в игру вмешались сторонние силы, и место начальника отдела продаж вскоре займет ставленник каких-то высоких покровителей.

Козырьков так и остался на прежней должности. И получалось, что соискатели его места сражались за несуществующую приманку. Теперь можно было со смехом вспомнить все свои переживания и подозрения. А вот дела Козырькова были плохи. По словам Анатолия, парень сильно сдал. На работу приходил небритым и частенько стал прикладываться к плоской металлической фляге с подозрительным содержимым.

Расстались они почти друзьями. Илья знал, - при первом подходящем случае соперничество снова начнется. Но почему-то верилось, что прежнего озлобления уже не будет.

...Прошел месяц. Отшумели, отхлопали пробками шампанского и петардами новогодние праздники. С головной болью и разочарованием после вновь не состоявшегося чуда, страна возвращалась к трудовым будням. Опираясь на трость, Илья шел на работу. Не смотря на хромоту, чувствовал себя бодрым и хорошо отдохнувшим. После долгих недель слякоти наконец-то подморозило, и на покрытые толстой коркой лужи медленно падали крупные снежинки. Пока он шел от метро, снегопад становился все сильнее и сильнее. Вскоре контуры дальних домов стали исчезать, маскируясь в завитках снежных жалюзи. От кружения белых хлопьев, как в далекой юности, на душе было легко, весело и одновременно тревожно. В голове крутились обрывки стихов.

Подходя к работе, он вдруг почувствовал, что не хватает чего-то привычного. Даже не сразу понял, что изменилась экспозиция придорожного рекламного плаката. Танцующая девушка исчезла. Новый плакат, не вызывая побочных эмоций, предлагал купить стерео аппаратуру. Все было респектабельно, буржуазно, доходчиво. Никаких тебе дерзких взглядов, обжигающих декольте и голых коленок. А озорная танцовщица, свернувшись в безликий рулон, скорее всего, нашла последнее пристанище на городской свалке. Илье стало немного грустно, но через несколько шагов он уже об этом забыл. Впереди снова маячила бесконечная череда рабочих дней, переполненные вагоны метро, скучные вечера перед телевизором. Но пока что он шел радостно подставлял лицо летящему снегу. И как в далекой юности не оставляло ощущение, что в жизни еще обязательно будут счастливые перемены.