Алексей Некрасов-Вебер

 

"ЦАРЬ Я ИЛИ НЕ ЦАРЬ?",

или размышления у картины

 

Картина стала понятна, когда мне сказали, что это портрет писателя Юрия Кувалдина. Наверное, это было произнесено в шутку, но именно так я и воспринял образ человека, на расколотом черепе которого - корона, одновременно похожая и на символ царского величия и на шутовской колпак. Для стилизованного изображения земного владыки куда бы больше подошел упитанный господин с волевым подбородком и разбитыми людскими головами под сапогом. Да и вопрос "Царь я или не царь?!" в обычном земном смысле вряд ли вызовет чудовищное напряжение, от которого взрывается мозг, глаза вылезают из орбит и черная бездна заглядывает в зияющие проломы черепной коробки. Здесь же в царской короне сумасшедший, но это не банальная мания величия. Претензия на власть имеет все основания, только царство его скрыто за темной завесой фона картины. И все-таки оно существует! С давних пор творения человеческой фантазии обретают какую-то особую плоть, позволяющую им жить дольше своих создателей. Литературные герои часто более убедительны и рельефны, чем реально существующие люди. Страшную силу обретают порой идеи, рожденные под пером писателя или философа. Человек, в подчинении которого лишь перо и бумага, способен был выпустить в свет джина, который безжалостно ломал устои общества и границы на политической карте. А титаны Истории? Ведь и они во многом литературные персонажи, созданные теми, кто незаметно жил в тени их величия. Но как глубок разрыв между миром, в котором творец ощущает свою власть, и тем, что окружает его в данный час и данную минуту! Потому-то корона на голове несчастного так похожа на шутовскую, и хрупкая человеческая оболочка не выдерживает мучительного напряжения, поставленного художником Александром Трифоновым вопроса.

Но, наверное, прелесть живописи в том и состоит, что, не ставя глобальных проблем, она способна пробудить близкие только тебе образы и ощущения. Картина "Советское шампанское" у меня - человека, чья молодость пришлась на годы "застоя", рождает воспоминания о студенческих вечеринках. О временах, когда разговор за бокалом вина и танцы под старый кассетный магнитофон были важной составляющей жизни. Вспоминается наивное ожидание новогоднего чуда и заветная мечта провести ее наедине с любимой девушкой. А кто-нибудь постарше, глядя на картину, может быть, услышит танго "Утомленное солнце"...

Удивительно, как много может открыться в стоящих на столе бутылках. Тут и жаркое сплетение в объятиях, одиночество глядящих в разные стороны горлышек, любовный треугольник и похмельная усталость после проведенной за картами ночи. Оказывается, и ограниченное пространство стола может рождать какое-то особое ощущение глубины. "Над пропастью во ржи" - картина в картине. Лежащие на пейзаже предметы одновременно подчеркивают и смягчают тревогу грозовой ночи. Здесь и красота стихии, и уютное чувство защищенности, когда ненастье бушует за стеной сельского дома, а внутри тепло, покойно и ароматно пахнут связки развешанных под потолком овощей.

Скорее всего, автором двигали совершенно другие образы и мысли. Иначе воспримет картины и кто-то третий. Живопись особый мир, где разрывается внешняя оболочка ландшафта и предметов. За ней каждый может увидеть что-то близкое именно ему. Даже один и тот же человек воспринимает по-разному в зависимости от настроения или чего-то еще, не имеющего логического объяснения.

 

"НАША УЛИЦА", № 9-2005,

 а также в книге-альбоме "ХУДОЖНИК АЛЕКСАНДР ТРИФОНОВ", Москва, Издательство "Книжный сад", 2005, 256 с.