Сергей Овчинников

АВАНГАРДНОЕ ИСКУССТВО ВСЕГДА ЭЛИТАРНО

эссе

 

Я часто спрашивал себя, почему многие люди не любят авангардное искусство? Ведь понятно, что даже Кандинский и Малевич, казалось бы, насовсем ушедшие от реальности, все же передают ее так, как отражается она в их изощренном сознании. Расщепленность, мозаичность бытия, его онтологическая вторичность, пародийность, иногда переходящая в самоотрицание, в ничто, в абсолютный мрак черного квадрата, видимо, особенно остро чувствовались людьми с начала 20 века. Это и было, как мне кажется, психологической основой зарождения и развития модернизма, постмодернизма в искусстве. Политическим, социальным модернизмом, черным квадратом бытия стали тогда Первая мировая война, Февральская и Октябрьская революции в России... Картины и книги, существующие в контексте авангардизма - всегда шифрограммы, наподобие той, что оставил убийца императорской семьи на стене подвала Ипатьевского дома. Эти символы можно разгадывать, лишь обладая недюжинным объемом исторических, культурологических - одним словом, специальных знаний. Авангардное искусство всегда элитарно, уходя от профанической фотографичности, вызывая идиосинкразию у неискушенного человека, которому тяжело разгадывать, точно ребус, шифрованные, глубоко символичные тексты, картины. Непосвященный человек просто не знает, как интерпретировать эти символы, и отвергает их, как неадекватные, нехудожественные. На самом деле, всегда требовать от художника объективности - дурной тон. Главное, чтобы он был адекватен своему внутреннему миру, органично, мастерски его выражая. Это умение и называется талантом. У Александра Трифонова это умение есть. Мне повезло, я знаком с ним лично, испытываю к нему дружеские чувства, а потому все же рискну попытаться объяснить его символы себе, непосвященному человеку.

Александр Трифонов в жизни - добрый, мягкий, интеллигентный. Смею предположить, что мир, наш жестокий, а временами просто чудовищный мир, сильно травмировал в детстве чувствительную, ранимую натуру подрастающего художника (инициация всегда происходит в детстве и юности). Художник ведь всегда черпает творческую потенцию из некоей триггерной точки своего мозга, своей души, из той зоны, которая болит и кровоточит. А в творчестве Александра Трифонова мне видятся признаки сильнейшей реакции отторжения, отрицания этого мира. Люди художнику явно не нравятся (некоторых близких людей он, конечно же, любит, но я говорю о человеке как символе), и потому на его картинах нет человеческих лиц, одни только маски, личины с пустыми глазницами, расщепленными черепами, за которыми черная пустота, ничто. Вполне адекватное отображение расщепленного сознания современного человека, его внутренней пустоты при сугубой видимости. Слишком многие люди (по факту рождения) так и не дают себе труда стать настоящим человеком, оставаясь "големом", глиняной фигуркой, в которую забыли вдохнуть душу. Картины Александра Трифонова, по моему, своеобразная оплеуха миру, в ответ на те тумаки, которыми жизнь в свое время потчевала художника. Ясно читается всеобъемлюще саркастическое отношение художника к официальной, трафаретной, публичной действительности - взгляните на "Завтрак московского комсомольца".

Наверное, кроме повышенной личной восприимчивости, скепсис художника можно объяснить тем, что его молодость пришлась на время очередной русской революции, когда все старое исступленно разрушали, а чтобы не жалко было, разрушаемое обильно поливали грязью. Хорошее новое удается создать не сразу, а потому в душах молодых людей, живущих на переломе истории, всегда присутствует опустошенность и разочарование: мало что можно любить, нечем гордиться.

Глядя на картины Александра, я подумал, что черный фон его картин может быть подсознательной, или сознательной аллюзией на асфальт. Александр начинал сознательное творчество победой на детском конкурсе "Рисунки на асфальте" и, быть может, хочет сохранить этот многозначительный асфальтовый задник, ведь даже самые нежные цветы жизни современного городского человека растут из асфальта, тем более что Александр Трифонов рассказывает нам не о цветах. Важная для него тема: русское национальное развлечение, русский путь к измененному сознанию, катарсису, русский способ экзистенциальных поисков - бутылка. Это вовсе не значит, что художник ограничивает себя только этим способом творческого поиска, но бутылка не оставляет художника равнодушным. Посмотрите на "Русскую Гернику" - тут осознание разрушительности нашей алкогольной всепогруженности, понимание того, что это одна из важных шестеренок российского бытия, не учитывая которую не создашь реальной картины нынешнего мира. Художник пытается трансформировать бутылку в образ, быть может, сделать его декоративным, нестрашным, но мрачный подтекст, все равно, прорывается. Египетский идол Анубис, по-русски бес, на фоне бутылок и уродливого строения, напоминающего современную Вавилонскую башню, - самое точное попадание.

Еще, кроме того, не следует забывать, что Александр Трифонов армейскую службу проходил в Театре Красной Армии. Театральный художник, наверное, привыкает к экономии средств, декорации очень дороги, быть может, поэтому на картинах Александра нет вычурных деталей, подчеркнутый минимализм средств, ведь в театре лишние предметы отвлекают от главной мизансцены.

Один из главных символ Александра Трифонова, для меня - белый театральный стул, - изящный, аристократический, на черной театральной сцене. Человека по-прежнему нет, он либо встал и вышел, или еще не пришел. Мы все ждем нового человека. Сможет ли он обрести собственное лицо, смахнуть со стола бутылки, выйдет ли он на сцену, сядет на этот, светящийся в лучах прожекторов, стул, заставит в себя поверить?

 

"НАША УЛИЦА", № 9-2005,

 а также в книге-альбоме "ХУДОЖНИК АЛЕКСАНДР ТРИФОНОВ", Москва, Издательство "Книжный сад", 2005, 256 с.