ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ

заметки

(часть двадцать вторая) 

КУДА ДЕВАЮТСЯ УТКИ ЗИМОЙ?

У Южного выхода в Центральном парке Нью-Йорка летом и весной в пруду плавают утки. Героя романа Джерома Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» Холдена Колфилда мучает со всей серьёзностью вопрос, куда же они деваются зимой? Этот роман ошеломил меня в шестидесятые годы искренностью, легкостью повествования о жизни своей шестнадцатилетнего Холдена Колфилда. Прежде всего, подкупала абсолютная внутренняя свобода автора. Недавно я вновь вернулась к этому потрясающему роману, и смаковала каждую страницу его, желая как можно дольше продлить общение с обаятельным, совершенно непосредственным Холденом, и поражаясь тому, как я могла так долго к нему не возвращаться. Потрясающий перевод Риты Райт-Ковалёвой, где каждое слово в тексте хочется перекатывать на кончике языка, в полной мере даёт возможность насладиться этой бессмертной вещью Сэлинджера. Поразительное чувство естественности, правды писателя, сумевшего передать процесс рождения творческой личности через иронию ко всему, что окружает Холдена и к себе самому, восхищает меня. Прошло более полувека с момента опубликования этого романа, но он, как истинная литература, становится всё современнее.

УКРУПНЕНИЕ

Иногда испишешь несколько страниц, но желаемого не достигаешь. Оказывается, у прозы есть свои секреты. Достаточно эти страницы зачеркнуть, и дать конкретный образ, и через него видишь гораздо больше, чем через длинноты. И вот ищешь этот образ, эту метафору, и ловишь себя на мысли, что это уже было до тебя, а твой образ скользит в рассеянном тумане, никак не желая проявиться. В таких случаях я собираюсь, и иду на прогулку, наблюдаю многоликую, шумную жизнь вокруг. Особенно привлекают моё внимание бесконечные птичьи хлопоты и заботы. Вот сидят на макушках высоких берёз пять ворон, и шумно то ли спорят о чём-то своём, то ли оповещают всех о чём-то важном. Вид у них серьёзный и озабоченный, следовательно, и разговор-то не пустой. Как интересно проникнуть и понять язык птиц, увы - это только мечта. В конце бульвара, на дорожке суетились, толкаясь и громко чирикая, воробьи. Торопливо и проворно склёвывая крошки прямо из-под клювов голубей. Я свернула на тропинку, чтобы не мешать их трапезе. Внезапно я подумала: «Ритмичная, приглушённая барабанная дробь, внезапно нарушила тишину в комнате. Шум за окном нарастал. Пожалуй, так можно передать атмосферу дождя». Да, искусство укрупнения, создания образа необходимое условие художественной прозы. Вот как, например, рассказать о снеге без слова «снег»? Сквозь редкую предрассветную вуаль за окном торжественно замерли крыши домов и машин, как будто бы они приготовились к свадьбе.

РАНЬШЕ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК БЫЛ НАСТОЯЩИМ

Возможность развить в себе талант, творческое начало даны каждому из нас, ведь человек создан по образу и подобию Бога. Я часто размышляю о том, почему же подавляющее большинство из нас не используют эту возможность? Ответ понятен - желание жить здесь и сейчас, отсутствие понимания смысла и краткости жизни, своего предназначения, суета… Конечно, чтобы всецело посвятить себя самовыражению, творчеству, нужно быть целеустремленной, цельной личностью, готовой всю свою жизнь посвятить служению литературе, слову. А как заманчиво ощущать земные, сиюминутные блага, славу, популярность при этой жизни! Соблазны владеют нами, они как нечистая сила, постоянно возникают перед глазами, ну как не поддаться их чарам? Об этом так буднично и просто говорит герой Сэлинджера в романе «Над пропастью во ржи», рассказывая о своём старшем брате, который был настоящим писателем раньше пока жил дома, а как только он подался в Голливуд, то скурвился, зато денег у него теперь куча. Лучше не скажешь! Вот и мы пережили безнравственные годы «социалистического реализма», когда творческая номенклатура за более чем «жирный кусок» обслуживала идеологию безграмотных, бессовестных партийных чиновников. Кому они сегодня интересны? Литература развивалась и жила в Самиздате. Временщики запрещали, а порой и уничтожали Достоевского, Бунина, Мандельштама, Гумилёва, Ахматову, Цветаеву и многих, многих других писателей, где они сегодня эти «руководители партии и государства»?! А великая наша литература существует и все те, кто отдали жизнь служению ей, живут в вечности.

ПЕРВЫЙ ПОЕЗД

Отражаясь и преломляясь в облицованных мрамором стенах, туманные огни едва освещали станцию метро. Причудливые узоры на камне производили впечатление загадочных морозных рисунков. Я поёжилась от внезапного порыва ветра из туннеля. Тихо шурша по рельсам, жалобно всхлипнув, подошёл поезд похожий на торпеду из стекла. Пассажиров почти не было. Я села, закрыла глаза, надеясь вздремнуть, но мысль о том, что над моей головой нависает спящая Москва, укутанная влажным предрассветным синим дымом, не давала мне покоя. Я стала вспоминать, когда же в последний раз мне довелось оказаться в первом поезде метро. Воспоминания унесли меня в конец восьмидесятых годов, когда ещё были популярны двух-трёх дневные туристические поездки по городам. Перед моими глазами замелькали вместо станций: Суздаль, Владимир, Гороховец, Смоленск, Ростов Великий, Псков… Вдруг кто-то дотронулся до моего плеча, и сообщил, что поезд идёт в депо, конечная. Я потеряла чувство времени.

БЕГОМ ПО ЖИЗНИ

Есть такой тип людей - взъерошенных, с беспокойным взглядом, узел галстука у них на стороне, спина чем-то выпачкана... Они большие охотники побегать, пошуметь, всегда торопятся куда-то, нетерпеливо выбегают из зала, пробираясь к выходу, наступая на ноги, когда зрители еще сидят на месте и дослушивают последние слова актёра или последние аккорды музыканта. Им немедленно нужно получить одежду в гардеробе, потому что они постоянно торопятся. Они бегут за поездом в метро, сбивая всех на своём пути, как будто это последний поезд и других не будет больше никогда. Влетая в вагон, они непременно плюхнутся на сидение, не замечая никого вокруг. Вид у этих людей всегда крайне взъерошенный и озабоченно деловой. Подобный тип людей отличается ещё тем, что они никогда не дослушивают собеседника, всех перебивают, негативно критикуют, безапелляционно комментируют высказывания не только обычных людей, но и признанных авторитетов в области науки и искусства, как будто обладают истиной в последней инстанции, никогда не дочитывали книг, если вообще когда-нибудь что-нибудь читали, а сами ничего вразумительного сказать и, тем более, написать не могут. Как правило, они проносятся по жизни галопом, а в конце жалуются на то, что «талант» их пропал, что жизнь не удалась, несмотря на то, что они всё отпущенное им время носились как угорелые.

ВЫПЛЫТЬ

Возвратившись в номер, Симор видит, что возлюбленная его сладко спит и хладнокровно поднимает пистолет и пускает себе пулю в висок. Да, Сэлинджер не боится никаких поворотов судьбы. Он в тончайших нюансах передаёт неосознанную, какую-то будничную трагедию «потерянного поколения», дух свободы и неприятия бессмысленной обывательской жизни. Одиночество среди людской праздной суеты и равнодушия, порой, бывает невыносимо. Симор Гласс, прошедший войну, переживает глубочайший душевный кризис, он задыхается среди объевшихся от безделья окружающих его отдыхающих, томящихся от пустоты, чувствует себя раздувшейся рыбкой-бананкой, заплывшей в пещеру, из которой ему никак не выплыть обратно. Его возлюбленная занята только собой, своей внешностью и развлечениями. Целый вечер в гостинице он играет на рояле, пытается излить душу свою в музыке. Только маленькая Сибилла с её детской искренностью и непосредственностью чувствует его детскую беззащитность, и Симор чувствует, что ей он действительно интересен. Когда девочка спрашивает его, где же та тётя, которая приехала с ним, он отвечает, что она может быть в тысяче мест, например, красить волосы или ногти… Время самый надёжный и справедливый судья, и тексты Сэлинджера, отдаляясь от своего создателя, становятся всё глубже и выразительнее. Воистину - великая художественная литература не знает старости!

В ПОИСКАХ БОЛЕЗНЕЙ

Страсти человеческие! Им нет числа. Особенно утомительны люди, которые без устали любят лечиться, посвящая этому свою жизнь, и говорят только о своих «редких», «исключительных» болезнях и состояниях. Ладно бы они молча стояли в регистратуру за талонами или сидели у кабинетов врачей-специалистов, так они ещё непременно достают всех, кому выпадает несчастье оказаться рядом с ними. Они бесконечно проходят самые невероятные обследования, в результате которых у них ничего серьёзного не обнаруживают. В таких случаях они жалуются на медицину, и ищут необычных целителей и платных специалистов, которые находят у них болезней даже больше, чем они предполагали. Я с сожалением думаю о том, сколько же сил и времени подобные любители лечиться с легкостью тратят на то, чтобы найти у себя мнимые болезни. Когда перечень заболеваний определён, начинается следующий этап - лечение. Естественно, им ничего не помогает, иначе и быть не может. Так в поисках болезней и бесполезных лечений проходит их долгая жизнь. Вдруг они обнаруживают, что остались в этой жизни без родственников и знакомых, которые незаметно ушли из жизни, в то время как они лечились. Вокруг пустота, и пожаловаться некому.

ТЕРЗАНИЯ

Поддался человек, к примеру, минутной слабости, с кем не бывает, попал в щекотливую ситуацию, и как быть? Попасть-то может всякий, а вот выход достойный из неё найти, да такой, чтобы совесть не мучила, да соседям и сослуживцам в глаза не стыдно бы было смотреть, тут уж надо хорошенько всё обдумать прежде, чем решение принять. Такая история произошла коллежским асессором Мигуевым, героем рассказа Антона Чехова «Беззаконие». Ситуация, прямо скажем, известная во все времена, изменил Мигуев жене с горничной Агнией, как-то само так вышло. Так она шантажировать его посмела, денег потребовала на счёт положить кругленькую сумму. Сегодня это вообще дело обычное. Но чеховский герой в течение часа, не более, переживает глубочайшие нравственные страдания. Вот, положит он сверток с подкидышем, сыном своим на крыльцо богатого помещика Мелкина, вырастят они из него достойного человека, и придётся ему, Мигуеву, кланяться этому подкидышу лет через сорок. А вдруг купец его в приют сдаст, и будет сиротой расти без ласки, совестно и жалко. Если же домой младенца принести, покаяться перед женой, попросить прощения, и самим вырастить, то соседи и сослуживцы, что скажут? Хихикать за спиной будут, от дома приличные люди откажут. Вот такие мысли вихрем проносятся в голове коллежского асессора Мигуева, и он, терзаемый сомнениями, решается на мужественный поступок, приносит подкидыша в дом, признается жене в своём греховном поступке, а ребёнок-то оказывается не его, а дворника!

АРОМАТ ВРЕМЕНИ

Фильм «Оттепель» Валерия Тодоровского я восприняла как тёплый ласковый ветер из прошлого, которое запомнилось мне как мощная волна свежего ветра ворвавшегося в серую унылую жизнь. Яркие красавицы, слегка покачивая пышными юбками, подчеркивающими талию, на тонких высоких каблучках стремительно скользят по улицам Москвы. День кажется бесконечным. Работа, учёба, захватывающие приметы нового времени: имена писателей и поэтов, нахлынувшие в виде «Самиздата», звуки новой для нас музыки, доносящиеся из окон и дворов, надежды и ожидания совершенно другой, неведомой, но прекрасной жизни. Воздух пропитан любовью. Весна. Милая трогательная Марьяна (Анна Чиповская) невольно попадает в мир кино, встречает свою любовь, жизнь кажется волшебной сказкой, но только кажется. Реальность напоминает о себе, и женский прагматизм берёт верх над романтизмом. Глубокая, женственная Инга (Виктория Исакова), уже пережив любовь и разочарование, поняла, что жизнь состоит из компромиссов. Она вынуждена выживать, а любви-то хочется. В глубине души она продолжает любить своего мужа, который вызывает у неё море эмоций: страсть, ненависть, материнскую ласку, желание спасти его и защитить. Она понимает, что век её в профессии короток и разрывается между чувствами любви и желанием состоятся как актриса. Виктория Исакова столь естественно передаёт характер своей героини, что, кажется, она не играет, а вышагнула прямо из жизни. Актриса Яна Сексте настолько убедительно передаёт образ оператора Люси - «своего парня», девушки ранимой и нежной, но как бы не от мира сего, способной на жертвенную любовь, что вызывает массу ассоциаций, поскольку в жизни множество таких «дурнушек», ищущих своё счастье. Актриса Светлана Колпакова в роли Нади Кривицкой не может не вызывать улыбку столь знакомым типом женщины, уверенной в своей правоте и своих правах на мужа во все времена. Бабушка Зоя Александровна в блестящем исполнении любимой Ларисы Малеванной передаёт тепло и уют, защиту родного дома. За её кротостью, покорностью, с которой она принимает все неприятности, я кожей чувствую все несчастья страны, через которые прошли наши родители, бабушки и дедушки. Но самое сильное впечатление на меня произвёл образ помрежа Регины Марковны (Нина Дворжецкая)! Замечательная, обаятельная, неподражаемая Регина Марковна! На таких женщинах держится не только кинопроцесс! Благодаря им, смиренным, всё и всех понимающим организаторам, вечно кого-то ищущим, что-то достающим женщинам любой процесс имеет своё завершение. Спасибо всем создателям и участникам фильма за праздник, который они подарили мне! Я смотрела бы этот фильм на Новый год, вместо надоевшей тусовки самовлюбленных «эстрадных поп-звёзд». Тональность фильма создаёт пьянящее настроение головокружительных надежд, вне зависимости от нынешних реставрационных событий в стране.

ЧИСТЫЙ ГОРОД

Ежедневно я отправляюсь на прогулку, чтобы обдумать новый рассказ. Вне зависимости от погоды. Декабрьские дни такие короткие, и каждый солнечный луч поэтому особенно дорог. Удивительно украшает город снег. Он преображает самые неприглядные места, например, уродливые гаражи, сохранившиеся со времен «развитого социализма». Внутри они забиты хламом, но укутанные пушистой периной, окруженные стволами деревьев, на ветках которых зима аккуратно разложила взбитые как эскимо снежинки, даже эти уродцы похорошели до неузнаваемости. В ранние сумерки зимняя белизна продлевает свет, а свет московских окон разноцветными искрами подсвечивает землю. Город выглядит ухоженным и сказочным, а в отдельно взятых местах и безлюдным. Только нахохленные воробушки, мудрые вороны и шумные голуби нарушают тишину. Этим ребятам я рада всегда и стараюсь не забыть для них угощение - либо пшено, либо хлеб. Наблюдать за их трапезой - можно бесконечно. В них поражает меня терпимость и взаимное уважение, то, чего так нам не хватает. Бесконечное такое разное и подвижное небо дарит мне интересные подсказки, стоит только к нему присмотреться внимательно, образы проявляются более чётко, и я замечаю кончик нити, за который можно ухватиться и потянуть. Я спешу домой, чтобы записать подсказки.

ЛЁГКАЯ ПРОСТУДА

Декабрьская погода располагает к лёгкой простуде. Особенно часто это досадное состояние напоминает о себе, когда столбик термометра замирает около нуля градусов. Можно, конечно, погрузиться в болезнь, но я, обычно, предпочитаю в любой ситуации не раскисать. И так, коль скоро лёгкая простуда посетила меня, я вынуждена провести какое-то время дома. Одеваюсь тепло соответственно самочувствию, нарезаю лимон, завариваю ароматный чай, выкладываю в изящную вазочку малиновое варенье, беру любимую кружку с драконами, и удобно устраиваюсь на диване. Я готова бороться с незваной гостьей. Ставлю фильм «8 ½» Феллини. Долька за долькой поглощаю лимон, смакую малиновое варенье, запивая его горячим чаем, и погружаюсь в состояние блаженства вместе с поэтичным недомоганием. Творческие терзания Феллини в блистательном исполнении Марчелло Мастроянни, который вопреки всем, кто пытается отвлечь его от творчества, втянуть в бесконечные житейские и производственные проблемы, ирония, с которой он показывает процесс рождения фильма и человеческих отношений, так увлекают меня, что я даже не заметила, как лёгкая простуда заскучала и стала отступать от меня.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ВОЛНЕНИЯ

Частенько волнение возникает даже не от предчувствия чего-то важного, возможно, даже хорошего, а как некий неразгаданный сигнал. Беспричинно оно охватывает меня изнутри. Прежде я недоумевала при возникновении внутреннего волнения, пыталась, непременно, понять, почему и как это происходит, но из этого не вышло ничего. Я стала принимать волнение как настройку инструмента души на уровне интуиции, которая меня никогда не подводит. Волнение неосознанное имеет множество оттенков: светлое, безоблачное, тревожное, лихорадочное, смутное. События, происходящие вскоре после его возникновения, всегда соответствуют ощущениям. Раз я испытываю это томящее чувства тревоги, взволнованности, значит, жива душа моя. Тревожное ожидание нового дня, очередного события, неожиданные случайности - всё это, собственно, и есть жизнь. Совсем другое дело, когда волнение связано с событием ожидаемым. В подобных случаях, чем больше я волнуюсь, тем благоприятнее будет результат. Если же я - спокойна и не волнуюсь, следовательно, ничего хорошего не произойдёт. Возникновение волнения собирает в кулак мои мысли и чувства на нестандартный подход к решению самых непредвиденных ситуаций.

РАЗВИТИЕ ТЕМЫ

Из пустяка может вырасти рассказ. Надо пристальнее вглядеться в этот пустяк, и, в какой-то момент, возникнет целая история, связанная с ним. Сегодня, сосредоточенно разглядывая свой букет из засушенных цветов, я как-то очень остро ощутила это. Раньше я расставалась с увядшими розами без сожаления. Срезанные цветы недолго радуют глаз, особенно быстро никнут головки у роз. Мне всегда грустно расставаться с ними. Однажды мне объяснили, как правильно засушивать розы, чтобы они превратились в «бессмертный» букет. С тех пор роскошные розы, которые мне наиболее дороги, украшают мою квартиру, как лакированные потемневшие холсты голландских мастеров натюрморта. Остановленные во времени цветы придают дому уют, создают атмосферу тепла, счастья, а также напоминают о дорогих сердцу днях. Постепенно букет мой разрастается, в нём присутствуют самые разные по цвету и размеру розы, а веточки кустарников и засушенных трав преобразили мой букет в оригинальную композицию, которая смотрится превосходно. Ваза с изысканной моей икебаной в сочетании с другими предметами на комоде неожиданно для меня самой составили чудесный натюрморт, который напомнил мне «Вазу с цветами и часы» натюрморт 1656 года Виллема ван Эльста. Так буднично и незаметно появляются темы для моих этюдов и рассказов. Мой букет из сухих цветов - целый клубок историй, нужно только пристальнее вглядеться в лепесток или веточку.

ПРОШЛОЕ УМИЛИТЕЛЬНО

Память избирает из ушедших дней какие-то незначительные, но милые сердцу картины. Вот я лет пяти сижу во дворе и глажу рыжего щенка, которого принесли в наш двор ребята. Почему перед глазами возникла сегодня именно эта картинка, всплыло это воспоминание? Прежде я не вспоминала об этом. Картинка такая чёткая: зной, потрескавшаяся земля, рыжая трава. Я сижу в новом розовом сарафане из поплина, расшитом белой тесьмой, кокетливые плечики завязаны пышными белыми бантами на плечах. Щенок сосет бант на левом плече. Прохладный мокрый носик его я чувствую своей кожей, как будто это было вчера. Этот щенок объединил всех ребят нашего двора. Мы назвали его Тузик и устроили ему уютную пещеру за кочегаркой. Кормили под руководством старших ребят, потом ему сделали прививку от бешенства. Через какое-то время у Тузика родились щенята, и мы стали называть молодою мамашу - Тузиха. Сколько страстей мы пережили, защищая Тузиху от охотников за бездомными собаками, которые жестоко отлавливали их в те времена. Прятали у себя дома, потом купили ошейник и надписали его. Тузиха была очень свободолюбивой, в квартире жить не хотела, выла ужасно. Щенков куда-то раздали, а собака часто пропадала, иногда даже на несколько месяцев. Потом вообще исчезла. Мы её долго искали, но не нашли. Никак не могли смириться с мыслью, что больше её не увидим, а потом забыли. Перед глазами до сих пор стоит наш дружный, уютный двор, даже ощущаю запахи из окон, слышу крики наших мам, которые звали нас через форточку. Вспомнились некоторые имена ребят, которые я не вспоминала десятки лет. Картинка эта вызвала у меня слёзы умиления.

БЕЗДЕЛУШКИ

В доме моём расположились на полках, в шкафах и разных неожиданных местах самые разные шкатулки, статуэтки, вазы и вазочки. В течение жизни накапливается столько мелких вещиц, что не знаешь, куда от них деваться. Но далеко не всё, что мне дарят, я приношу в дом. Подарки от случайных людей я оставляла на работе или раздавала, порой, грешна, передаривала. С каждой фигуркой, шкатулкой, вазочкой, живущей в моём доме, непременно связан какой-то памятный, дорогой для меня момент жизни. Я в шутку называю их «летопись жизни». Просыпаясь по утрам или возвращаясь домой, я с нежностью окидываю взглядом моих дорогих друзей, и мысленно окунаюсь в мир света, любви и тепла, который защищает меня в любых жизненных испытаниях. Таким образом, в доме моем нет безделушек, это я сегодня поняла. Со мной вместе живут бесценные друзья: игрушки, зверушки, шкатулки и шкатулочки. Вот беру я в руки две дымковские игрушки: петушка и барышню и в памяти моей всплывает целая история из времён беспечной юности, которую я обязательно использую в каком-нибудь рассказе, очень уж она забавная. Надо заметить, что безделушки, купленные мной во всевозможных поездках и командировках, я не храню, а раздариваю. Дарить подарки я люблю больше, чем получать их. Исключение составляет только изящная ваза из цельного дерева для нескольких фиалок или ландышей. Я увидела её четверть века назад на вернисаже на Крымском валу, она смотрела на меня овальным выразительным глазом, который образовался в результате обработки дерева на месте сучка. Глаз этот не отпускал меня. Я не думала даже её покупать, но чем дальше я удалялась от неё, тем острее чувствовала пристальный взгляд. Мистика! По дороге к метро «Октябрьская» просто сила неведомая заставила меня вернуться, найти эту вазу и купить. С тех пор она ассоциируется у меня с моей совестью. Когда я чувствую беспокойство или муки совести, то беру в руки вазу, смотрю во «всевидящее око» и каюсь или прощу прощения.

НА ДРУГОМ БЕРЕГУ

Жизнь других людей мне представляется такой далёкой, как будто они живут на другом берегу реки, через которую нет ни паромной переправы, ни моста. Река, мост, лодка, катер, другой неведомый берег там, далеко, далеко. Другой мир, с которым нужно строить или наводить мосты, чтобы познакомиться с ним. Чтобы построить человеческие отношения требуются несравненно больше сил, желания, терпения, чем для того, чтобы перебраться на другой берег. Москва-река украшение города, она течёт с северо-запада, извиваясь среди возвышенностей, в поисках выхода из города, который нашла на юго-востоке у Бесединского моста. Набережные, мосты украшают город, вносят поэтическую ноту. Особенно прелестны прогулки на речных трамвайчиках: в Коломенском и от южного порта до Киевской. Каждый район старой Москвы имел свою особенность. Замоскворечье, благодаря Александру Николаевичу Островскому, навсегда связано в истории с бытом и укладом купечества. Литература - прекрасный мост из прошлого в будущее!

ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЁМ

Имя даётся человеку, в основном, один раз на всю жизнь. Ребёнок привыкает к своему имени, откликается на него, и только по мере взросления задумывается об имени своём. Имя может нравиться или нет. Я знаю случаи, когда девочки, взрослея, считали, что причина того, что им не везёт в личной жизни, кроется в «неправильном» имени. В юности на вопрос: «Девушка, как вас зовут?» - я часто отвечала: «А вы угадайте?». Ни разу никто не угадал. Мне имя моё всегда нравилось, но я тоже спрашивала, почему меня назвали именно «Маргаритой»? Мне отвечали, что просто имя очень красивое. В детстве часто называли меня Маргариткой, и говорили, что я похожа на эти милые белые цветы, а глаза у меня - синие, как анютины глазки. Мне такое объяснение казалось вполне исчерпывающим. Мысли о том, что меня могли назвать как-то иначе, у меня не возникало. А вот о том, как бы меня узнавали, если бы у меня не было имени, я иногда с ужасом задумывалась, особенно, когда слышала страшные истории про безымянных найдёнышей. Повзрослев, читая «Фауста» Гёте, я, наивная, стала гордиться своим именем. Потом это прошло, всё встало на свои места, а когда был напечатан роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», от которого захватило дух, я влюбилась в своё имя. Конечно, имя необходимо для идентификации человека, теперь я это понимаю. Всё же выбор имени новорожденному - очень загадочный и ответственный момент.

ЗАБЫТАЯ МЕЛОДИЯ

Утро началось для меня с забытой мелодии. Такое впечатление, что она возникла во мне до того, как я проснулась. Хожу, напеваю и не помню, чья она и откуда. Знакомая до боли мелодия, связанная с чем-то приятным, но никак вспомнить не могу. Певучие, нежные звуки скрипок, как бы выписывают ажурные кружева, им вторит фортепьяно, затем вступают виолончели. Лёгкий ветерок изображают арфы, а следом - внушительная партия медных и деревянных духовых. Я даже расстроилась оттого, что никак не вспоминается ничего более конкретного. Да, звоночек ведь - тревожный. Все мои усилия, направленные на то, чтобы вспомнить композитора и название произведения, ни к чему не привели. Я решила, продолжая напевать, не расстраиваться, а заняться новым рассказом. Рано или поздно, я непременно вспомню всё. Так уже было и не раз. Звучит в душе моей забытая тема. День клониться к вечеру, я напеваю…

СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК

Таинственные тени, оплывшая, догорающая свеча в массивном бронзовом подсвечнике, овал, виньетка - возникают перед моими глазами, стоит мне только мысленно вспомнить словосочетание «Серебряный век». Возвышенное, интеллектуальное, не от мира сего явление. Изысканный журнал «Мир искусства». Стремление найти гармонию между личной жизнью и общественной. Бесконечные споры о трансцендентном, чтение философских стихов на «Башне» у Вячеслава Иванова, в «доме Мурузи» у Мережковских, в кабаре «Бродячая собака». Я так ясно представляю себе эти поздние собрания, сумеречный, лунный свет за окном, мистическим образом отражается в бокалах с вином и зеркалах, увядшие розы… Юный, стройный в ореоле вьющихся волос Блок читает своё стихотворение «Шаги Командора»:

Тяжкий, плотный занавес у входа,
За ночным окном - туман.
Что теперь твоя постылая свобода,
Страх познавший Дон-Жуан?

Холодно и пусто в пышной спальне,
Слуги спят, и ночь глуха.
Из страны блаженной, незнакомой, дальней
Слышно пенье петуха.

Что изменнику блаженства звуки?
Миги жизни сочтены.
Донна Анна спит, скрестив на сердце руки,
Донна Анна видит сны...

Чьи черты жестокие застыли,
В зеркалах отражены?
Анна, Анна, сладко ль спать в могиле?
Сладко ль видеть неземные сны?

Жизнь пуста, безумна и бездонна!
Выходи на битву, старый рок!
И в ответ - победно и влюбленно -
В снежной мгле поет рожок...

Пролетает, брызнув в ночь огнями,
Черный, тихий, как сова, мотор,
Тихими, тяжелыми шагами
В дом вступает Командор...

Настежь дверь. Из непомерной стужи,
Словно хриплый бой ночных часов -
Бой часов: "Ты звал меня на ужин.
Я пришел. А ты готов?.."

На вопрос жестокий нет ответа,
Нет ответа - тишина.
В пышной спальне страшно в час рассвета,
Слуги спят, и ночь бледна.

В час рассвета холодно и странно,
В час рассвета - ночь мутна.
Дева Света! Где ты, донна Анна?
Анна! Анна! - Тишина.

Только в грозном утреннем тумане
Бьют часы в последний раз:
Донна Анна в смертный час твой встанет.
Анна встанет в смертный час.

Сентябрь 1910 - 16 февраля 1912

До моего слуха доносятся едва слышные тревожные звуки и шум за окном. Блок читает медленно, с полузакрытыми глазами, слегка нараспев. Поиски новых форм, новых музыкальных звучаний. Поэзия, по мнению Иннокентия Анненского, не изображает, а намекает на то, что недоступно выражению: «Мы славим поэта не за то, что он сказал, а за то, что он дал нам почувствовать невысказанное». Бледное, но такое прекрасное, одухотворенное лицо Александра Блока.

ЖИВОПИСЬ НОЧИ

Ночь. Она обладает особенным обаянием. Ночью слова приобретают дополнительные оттенки и глубину. Ночное чтение всегда для меня более насыщенно, чем в другое время. Здесь как бы открывается подтекст, становится ясным то, что скрывалось доселе. Я проникаю туда, куда входить не дозволено. Когда ночная тьма бледнеет, чары подобного общения рассеиваются, оставляя в душе неизгладимый след. Краски ночи, свет её и тени, способствуют постижению непостижимого. Проникать в тайну помогает живопись ночи. Купол небесный расписан каждый раз новыми оттенками. Ночные облака мазками небесной кисти даны совершенно в другом колорите - лёгким парящим белым, который невозможно увидеть днём. Ночь морозная зимняя прозрачна, как вымытое стекло. Небо холодно отстраняется от меня, а месяц и звёзды, словно из белого золота, отрешённо наблюдают за мной. Я читаю. Меня здесь нет. Я там. А вот звёздная летняя ночь пишется иначе. Луна и золотые огни созерцают землю с приветливой улыбкой. Весной и осенью небо смотрит на меня фиолетовыми глазами. Ночью я чувствую себя автором всех книг, которые читаю. Я одна, одна на свете могла такое написать.

ПОЗДРАВЛЕНИЯ

Что украшает наши будни? Конечно, праздники. Надо сказать, что я отдаю предпочтение личным праздникам, а из общих - люблю только Новый год и Рождество. По счастливому совпадению в нашей удивительной стране и тот и другой чудесный праздник отмечается дважды. Особенно поражаем мы жителей всех остальных стран мира существование и почитанием Старого Нового года. Вот уж, действительно иностранцу понять в переводе, что это за праздник, который в России отмечают после встречи Нового года, сложнее сложного. В чём прелесть праздника, спросите вы меня? А я отвечу, что они прекрасны колоссальным количеством положительных эмоций в виде объятий, поцелуев, тостов и, конечно, поздравлениями! Для меня важен сам факт поздравления, например, такие простые слова, как «поздравляю вас с днем рождения». Уже на душе радостно, я улыбаюсь, благодарю. Всё пространство вокруг меня преображается и расцветает. Я сама люблю поздравлять даже больше, чем получать поздравления. А пожелания?! Было время, когда я так старалась придумывать оригинальные, не похожие ни на какие привычные пожелания, что на меня смотрели с изумлением и не понимали. Так я, например, надела пуанты и балетную пачку, и пришла полуголая по морозу в школу. Теперь я, придерживаясь принципа, что лучшее - враг хорошего, просто пишу хорошие слова. Главное, чтобы они были искренними, от чистого сердца и сбывались.

САМЫЙ КОРОТКИЙ ДЕНЬ

Как хорошо, что и после четырех дня до пяти еще светло. Как мы привыкли жить по часам. А если их нет, то и дышится свободно. Выглянула в окошко, а там… Увядшие веточки цветов качаются на карнизе за стеклом. И солнечный рыжий кот вытянулся во всю длину и подпрыгивает на задних лапах третий час, а передними стучит по стеклу, возмущённо издавая странные звуки ке-ке-ке, по-видимому, означающие требование немедленно покинуть нашу частную собственность. Мы ведь свой карниз в аренду не сдаём! По небу с запада на восток деловито спешили плотные тёмно-серые с розовой подпалиной облака. Через полчаса они исчезли вдали, и я увидела солнце. И самый короткий, мрачный день внезапно показался мне весенним и светлым. Кто сказал, что декабрьские дни тёмные, короткие и неприветливые?! Как же мы привыкли к штампам! Декабрь в этом году совершенно не похож на прежние, в другие годы. Нынешний декабрь пахнет весной и любовью. Так решили мы с котом Асей. Веточки, качающиеся на нашем карнизе, расправили листочки и улетели. Солнышко последовало за ними, смущённо улыбнувшись нам, как бы сожалея, что ввело нас в заблуждение. Какой же будет сегодняшняя рождественская ночь, задумались мы с котом.

ПОСТОЯННОЕ ОБНОВЛЕНИЕ

Какое счастье, что памяти моей свойственно забывать неприятности. Если бы я помнила все огорчения своей жизни, то существовать было бы невозможно. Но в памяти эти огорчения долго не задерживаются. Стоит мне почитать на ночь что-нибудь стоящее, вроде «приглашения на казнь», уснуть, отдаться на волю свободно разгуливающим во сне картинам, как всё, что представлялось мне страшным кошмаром, исчезает без остатка. Нужно помнить, что всё пройдет, забудется, не сразу, но непременно забудется. Это замечательное свойство внутри меня - даёт мне возможность постоянного воскрешения. Есть у меня ещё один верный способ обновления - вода. Очищение отлично сочетается с обновлением. Вода обладает еще одним замечательным свойством - она спасает от гнева и раздражения. Нужно открыть кран и высказать весь негатив воде, которая его унесет прозрачным потоком без остатка. Просыпаюсь утром, и чувствую себя как чистый лист, готовый к новой записи. То есть во мне заложено постоянное обновление, постоянное стремление загружать свою память хорошими помыслами.

ВОЛШЕБНОЕ

Любой человек когда-то родился, был маленьким, и, вспоминая изредка об этом, по-детски радуется волшебству. Почти каждый человек радуется, кроме злых, которых нашли в капусте. Получить желанное вдруг, по одному только взмаху волшебной палочки, так заманчиво. Мечта о встрече с ангелами, Снегурочкой, доброй феей из первых сказок навсегда поселилась в моей душе. Придумывать себе необыкновенные приключения, путешествия было любимым занятием в детстве, особенно, во время болезни. В течение жизни я не раз убеждалась в том, что волшебство происходит в жизни постоянно, просто люди, забывшие верить в него, не замечают чудесных явлений в будничной суете. К тем же, кто в него верит, волшебство приходит обязательно. Нужно только оглянуться и сказка вокруг оживёт разноцветной сверкающей гирляндой, как в стихотворении Марины Цветаевой «Волшебство»:

Чуть полночь бьют куранты,
Сверкают диаманты,
Инкогнито пестро.
(Опишешь ли, перо
Волшебную картину?)
Заслышав каватину,
Раздвинул паутину
Лукавый Фигаро.

Коралловые гребни
Вздымаются волшебней
Над клубом серых змей;
Но губки розовей, Чем алые кораллы.
Под музыку из залы
Румянец бледно-алый
Нахлынул до бровей…

Звучит сказочная музыка из бессмертного балета Чайковского, и перед моими глазами прелестные фарфоровые саксонские фигурки играют в жмурки и выписывают замысловатые пируэты. Началось волшебство новогоднее.

ТАРКОВСКИЙ - МАНДЕЛЬШТАМ

Двадцать седьмого декабря 1938 года Осип Эмильевич Мандельштам в сорок семь лет от роду обрёл вечную жизнь, стал недосягаемым для подлости и жестокости тоталитарного режима. Поэт такой величины, понимая и проникая в суть и смысл жизни человеческой, обладал поразительной свободой духа. Он жил в мире своих верных друзей - слов, которые открывали ему свою глубину и многозначность. Осип Мандельштам - поэт, гений, философ ходил по земле, а взгляд его был устремлён в небо. Его нельзя было уничтожить, сломать, унизить, потому что он пришёл на землю, чтобы создать свой неповторимый, высокохудожественный мир. Когда прошло двадцать пять лет со дня его гибели, имя Мандельштама всё ещё было запрещено невежественной трусливой властью, которой не дано было понять его творчества, но одно только имя внушало им страх. В 1963 году Арсений Тарковский пишет стихотворение «Поэт», посвященное бедному рыцарю и мужественному гению, Осипу Мандельштаму. Сегодня нас отделяет от последнего дня жизни Мандельштама семьдесят пять лет, а стихотворение Тарковского было написано полвека назад. Оба они теперь живее всех нас, парят в вечности, напоминая о главных ценностях и смысле жизни:

…
Так и надо жить поэту.
Я и сам сную по свету,
Одиночества боюсь,
В сотый раз за книгу эту
В одиночестве берусь.

Там в стихах пейзажей мало,
Только бестолочь вокзала
И театра кутерьма,
Только люди как попало,
Рынок, очередь, тюрьма.
Жизнь, должно быть, наболтала,
Наплела судьба сама.

Слово, книга - вот источники познания жизни, по-прежнему. Прошло в рывках истории много лет, а всё еще никак не переведутся властные невежды, подгоняющие людей бежать вспять между рынком и тюрьмой.

ЛЮСЫЙ О КЕВОРКОВЕ

Александр Люсый - яркая фигура в современной интеллектуальной жизни. Он родился в Крыму, в Бахчисарае. Ваграм Кеворков родился на Кавказе, в Пятигорске. Поэтому Люсому Кеврков понятен как друг и брат. Каждый рассказ Ваграма Кеворкова в его новой книге «Гул далёких лавин», которая издана к семидесятипятилетию писателя и режиссёра в этом году издательством «Книжный сад», по мнению Александра Люсого, является потенциальной лавиной, которая как бы назревает. Люсый сравнивает рассказ с прозой Гарсиа Маркеса, который был особенно популярен у нас в стране в семидесятые годы. На небольшом пятачке этого рассказа как бы сосредоточился весь Маркес. Жизнь наша настолько латиноамериканизировалась, Россия как бы скатилась до ситуации Колумбии. Как всё в Росси это воплотилось буквально на одной площадке этого рассказа, на почве наших реалий. Событие, описанное в рассказе, происходит в период современных кавказских войн. Старший брат Арчила погиб, он переживает смерть брата и опасается мести отца. Герой пробирается в родной аул в полном мраке, не различая дороги, почти на ощупь. Арчил представляет себя петухом. Обезглавленный петух продолжает сопротивляться. Потом выясняется, что в роли петуха - герой рассказа, артист. Он репетирует роль в театре и всё у него получилось. Он великолепно перевоплотился. Художественная лавина назревает в этом рассказе. Это материал для кинофильма горный аул, театр, на фоне назревающей лавины. Петуху отрубили голову, а он бежит. Всю страну можно отождествить с этим петухом. Ничего от России не осталось, кроме Кремля-кокошника.

РОДИНКА

Синим звёздным вечером я с маленькой бутылочкой коньяка пересекла поперёк пустынный Рождественский бульвар. Я предпочитаю ходить поперёк, наискосок или зигзагом, только не прямыми путями. Ныряю в арку с бульвара и оказываюсь в Печатниковом переулке с домом Раскольникова, как я его называю. Вокруг - ни души. Сердце летело ангелом в прозрачном воздухе. Я напевала песню Вероники Долиной:

Картинка иль, может, отметинка,
Отметинка на судьбе,
Гляди-ка, ведь это же Сретенка
Висит у тебя на губе.

Остановилась напротив дом скульптора Сысоева, такого игрушечного, с барельефами, чтобы поприветствовать этот чУдный дом. Здесь рядом большой дом, в котором выросла Вероника Долина. «Эх, дома, домики, домишки, кому вы мешаете, как же мало вас осталось, берегите себя, как можете», - печально обратилась я к этому старомосковскому «дому с кариатидами». Исполнила припев песни ему лично:

Дело не в водоворотах,
А опять во мне одной,
Дело в Сретенских воротах,
Что захлопнулись за мной.

Через двор прошла я в Колокольников переулок. Эти дорогие сердцу моему переулки одним концом стекают к Трубной улице, а другим - упираются в Сретенку. Переулки старой Москвы, её душа. Я взволнованно втягиваю носом свежий воздух, и мне кажется, к сожалению, только кажется, что я слышу аромат свежего хлеба из ближайшей булочной, а из одинокого окна в торце дома доносится запах жареной картошки.

Я не то, чтобы с нею выросла,
Но она меня родила,
Это палочка детского вируса
Оболочку мою взяла.

Мимо овощной палатки с бананами наискосок прохожу в Большой Сергиевский. Всем сердцем я понимаю то, что в Москве ничего не надо ломать. С нежностью взгляд мой скользит по сохранившимся старым домам. До чего же толково строили прежде! Дом к дому, арки, закрытые дворы, никаких сквозняков.

Дело не в водоворотах,
А опять во мне одной,
Дело в Сретенских воротах,
Что захлопнулись за мной.

Пушкарёв переулок передо мной. Среди особняков как вставные зубы торчат бизнес-центры. В этих переулках не было дворянских усадеб, здесь жили купцы и ремесленники. Дома плотно прилегали друг к другу. Здесь располагадлсь множество мелких магазинчиков, протекала неспешная жизнь. «Сретенка - родинка» - называет родные места Долина. Какой чудесный проникновенный образ. Родинка, род, родной, родитель, родимчик, родимый, родители, родниться, родиться, родич, родник, родничок - от этих слов веет теплом и любовью.

Уж не знаю я, что есть родина,
Но никто меня не украдёт,
Ибо Сретенка - это родинка,
Это до смерти не пройдёт.

Любовь к матушке нашей Москве, её переулочкам, особнячкам, домикам с мезонином - это просто часть меня. Москва вросла в душу мою, без неё никак и никогда. Прохожу в Большой Головин переулок.

Дело не в водоворотах,
А опять во мне одной,
Дело в Сретенских воротах,
Что захлопнулись за мной.

А вот и Последний переулок. Ещё раз напеваю припев:

Дело не в водоворотах,
А опять во мне одной,
Дело в Сретенских воротах,
Что захлопнулись за мной.

А вот и Большой Сухаревский! Я сажусь на лавочку во дворе дома 15, в котором жил замечательный писатель Юрий Осипович Домбровский, закуриваю. Открываю бутылочку армянского коньяка и делаю три глотка, вспоминаю добрыми словами автора романа «Хранитель древностей». Поэтичность и художественность Юрия Домбровского с первых слов его очаровала меня. Писатель увидел этот сказочный город-сад ранним утром. Алма-Ата, утопающая в садах, поразила писателя. Он как истинный художник выразительными мазками нарисовал сочные картины, наполненные запахами и звуками необыкновенного города-сада. А по Цветному бульвару бредут толпы, которым никакого дела нет до «Факультета ненужных вещей».

"Наша улица” №170 (1) январь 2014