ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ
заметки
(часть шестидесятая)
ПАМЯТНИК ТИМИРЯЗЕВУ
Чёрная смиренная фигура - памятник Тимирязеву на Тверском бульваре у Никитских Ворот, на мой взгляд, лучший в Москве. Когда не думаешь о том, что это Меркуров поставил памятник Тимирязеву, то вообще восторгаешься чёрной величественной и одновременно предельно простой фигурой мыслителя, или даже Бога-человека. Без малого сто лет он отрешённо наблюдает за людской суетой москвичей и приезжих, снующих вокруг него. Люди останавливаются, порой фотографируются на его фоне, чтобы запечатлеть себя любимых перед ним, как им кажется навсегда, совершенно не задумываясь о смысле и краткости своего пребывания в этом мире.
ШУМ ПОЕЗДА
На мягких лапах крадётся тихая ночь, и вдруг слышится далёкий шум поезда, при котором достаточно одного этого звука, чтобы череда воспоминаний о прошлых поездках нахлынула, как сладкий сон: осенние путешествия из дождливой Москвы к Чёрному морю поездом, когда лежишь на верхней полке под ритмичный стук колёс с открытой книгой, а постоянно меняющийся пейзаж за окном так и притягивает взгляд, а протяжные гудки поездов вызывают сладкие щемящие чувства о чём-то несбывшемся или предстоящем, но тут приносят чай, непременно в тонком стакане с подстаканником, позвякивание ложки и негромкие разговоры на нижней полке щекочут слух, как шелест страниц, убаюкивают, веки тяжелеют, глаза закрываются, книга уже лежит у стенки и ты во власти сна…
НЕ ЗАМЕЧАЕМ
Не замечаем мы то, без чего жизнь невозможна, например, без воды! Мы её не замечаем, льётся себе, когда привычным движением открываем кран, и всё! Не замечаем электричества, горит и ладно. Воздуха не замечаем, даже дыхания не замечаем. Что уж говорить о словах?! Их вообще никто не видит. Не замечаем, что говорим и как, а уж о слове письменном и говорить нечего: воспринимаем как должное книги, написанные писателями, тела которых уже давно исчезли, а мы их читаем и ещё критикуем, рассуждая о них, как о соседях за стенкой.
ПРОСТЫЕ ИСТИНЫ
Жизнь во многом состоит из простых истин, таких привычных, практически незаметных. Предположим, чтобы дойти до метро, нужно идти шаг за шагом, хотя и недалеко, но шагов набирается достаточно. Чтобы был хлеб, нужно собрать тьму зернышек, превратить их в муку, замесить тесто, испечь. Чтобы написать рассказ, нужно из букв слагать слова, слова эти следует записать, чтобы получить результат, необходимо делать это постоянно. А вы говорите, хочу сразу, здесь и сейчас!.. Конечно, готовое всегда кажется простым и доступным.
КОЛЁСА
Ах! Какие колёса! Стала обращать на них внимание. Прежде такого за собой не замечала. Теперь же невольно ловлю себя на том, что смотрю на колеса, больше, чем на людей, которые перестали ходить, все сели на колёса. Раньше на таких колёсах в Кремль возили! А ныне вижу на колёсах бронированных чёрных автомобилей юношей и девушек с мобильниками у уха, видимо, ныне мода такая - непременно говорить по телефону, как только садишься в машину. Со всех сторон слышу торопливые ответы: «Давай, давай» или «мне некогда, до связи». Машин с каждым днём становится больше, колёса всё лучше, а время коротают в пробках. Так спешат, что стоят на месте и гудят.
ВЗДОХИ
Стала больше обращать внимания на людей, которые вместо потока слов просто вздыхают. Они сдерживают себя от раздражения или от радости. Умение сохранить спокойствие в любой ситуации дорогого стоит, это известно каждому, да дано не всем. Сама прежде вспыхивала мгновенно, чувства затмевали разум, придя в себя, сожалела об этом горько. Понадобились годы, чтобы обуздать излишне бурную мгновенную реакцию, но в душе-то всё кипит. А глубокий вздох и есть пауза, позволяющая сбросить первую реакцию. Иногда вздохи получаются такими выразительными, что не требуют объяснений…
ВРЕМЯ У ДЕРЖАВИНА
Время! Думаем ли мы о нём? О скоротечности времени и неизбежности смерти необходимо помнить ежечасно пишет Державин:
... Едва увидел я сей свет,
Уже зубами смерть скрежещет,
Как молнией, косою блещет
И дни мои, как злак, сечет.
На свете жить нам время срочно;
Веселье то лишь непорочно,
Раскаянья за коим нет…
Коль время тратить понапрасну в пустых увеселениях, то жизнь земная промелькнёт мгновенно, наставляет Гавриил Романович, не оставив следа. Время у Державина перетекает в вечность естественно, как река в океан, течение его нескончаемо, также как бесконечна жизнь. Поразительной прозорливостью обладал поэт в 70-е годы XVIII века, предупреждая современников и потомков не тратить времени напрасно. Но толпа ведь книг не читает…
ВРЕМЯ У ЧЕХОВА
О, тут самое сложное время! Он взглянул на часы, но у них не было стрелок… Время у Чехова движется совершенно самостоятельно из будущего в прошлое и из прошлого в будущее. События же происходят как бы в промежутке между ночью и днём или временами года. У Чехова время есть категория философская, так рассказ «Архиерей» начинается словами: «Под вербное воскресение в Старо-Петровском монастыре шла всенощная», без уточнения года. События происходят также без всяких уточнений времени. Время - вечность у Чехова, да и сам Чехов вне времени, вечен!
ВРЕМЯ У ДОСТОЕВСКОГО
Алеша (альтер эго Достоевского), задумавшись серьезно, поразился убеждением, что бессмертие и Бог существуют, сейчас же естественно сказал себе: "Хочу жить для бессмертия, а половинного компромисса не принимаю". Безмерно страшные минуты ожидания смерти в колпаке у столба на эшафоте превратились в нестерпимую вечность. «Что есть время? Время не существует; время есть: отношения бытия к небытию», - так определил Достоевский это таинственное явление действительности. Время движется по-разному, в зависимости от внутреннего состояния человека. Случается в одно мгновение увидеть, услышать, прочитать всё до малейшей детали, а в другой раз, невозможно понять, куда исчезло время. У Бога нет ни времени, ни пространства. А что же есть? Слово! Время у Достоевского бесконечно, как бесконечен сам Достоевский.
ВРЕМЯ У ТИМОФЕЕВСКОГО
Долгие годы его стихи не печатали, власть боялась поэта, а он пережил её, запечатлев, как государство, со своим «счастьем на века», расправляется с мыслящими, образованными людьми, которые смеют своё суждение иметь. Истинная поэзия всегда находит своего читателя, пусть даже «сквозь толщу столетий».
…Как обесценены слова...
Когда-то громкие звучанья
Не выдержали развенчанья.
Примета времени - молчанье.
Примета времени - молчанье…
Как и всякий большой художник, Александр Павлович Тимофеевский останавливает время. Даже если оно не прекрасно. Время реальное исчезает в стихах, когда «…странно мне думать до жути, что со мной все случилось уже». И эту строчку нужно выучить каждому новорожденному, ибо с ним всё уже случилось. Повторилось. Примелькалось, но не осталось. Вот чего не случается с поэтом. Он навсегда, с остановленным временем, с ним всегда случается и не кончается. Время - категория относительная. Поэзия же вне времени.
ВРЕМЯ У ГРИБОЕДОВА
Уже в первом явлении Грибоедов обращает внимание на большие часы в гостиной. Героев постоянно волнует вопрос о том, который час. Быстротечность времени беспокоит влюблённых, поскольку они «часов не наблюдают», с сожалением, а то и глядя в будущее, вспоминают события «времён очаковских и покоренья Крыма». Время у Грибоедова есть действие. Оно неумолимо проносится мимо. «Который час?» - вопрос этот тревожит всех постоянно во все времена. Остановить же время Грибоедову удалось своим едким словом. Александр Сергеевич жил такой насыщенной жизнью, как будто понимал, что ему отпущен короткий срок.
ВРЕМЯ У ТАРКОВСКОГО
Читая стихи поэта, понимаешь, что время не линия, а «сложная форма тела возвращения». Мысли о бесконечности жизни, его изменчивости и бесконечности овладевают мной при чтении стихов Арсения Тарковского:
...На свете смерти нет:
Бессмертны все. Бессмертно все. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком…
Время и пространство не могут существовать друг без друга, они находятся в вечном вращении. Время невозвратно для обычного человека, Тарковский же находится и «в календаре былых» и будущих времен:
Я человек, я посредине мира,
За мною - мириады инфузорий,
Передо мною мириады звезд.
Я между ними лег во весь свой рост -
Два берега связующее море,
Два космоса соединивший мост…
Время Арсения Тарковского обладает пластичностью, оно принимает любые формы в «устах пространства».
ВРЕМЯ У ГОГОЛЯ
Читая повесть «Портрет», в художнике Чарткове я узнаю Гоголя, облик которого выдаёт в нём человека самоотверженно преданного своему труду, не имеющего времени заботиться о своём «наряде». Обладание редким даром подмечать в людях смешное и нелепое, упоение процессом писательства настолько захватывали Николая Васильевича, что он, вероятно, перевоплощался в своих героев, проживая жизнь каждого из них, прерываясь лишь на время, которое подчинил себе. Гоголь пишет почти бессознательно, развивая атом до вселенной. Пространство у Гоголя то расширяется, то сжимается, время же абсолютно абсурдно, как, например, у Хлестокова есть только два понятия времени: без денег и с деньгами. Это так понятно многим во все времена! Мы и живем во время Гоголя. И конца его эпохи в обозримом будущем не видно.
ВРЕМЯ У ТАРАТУТЫ
Поэт сам даже не замечает, как впечатывает себя во время, и как из этого времени выходит. Сергей Таратута особо остро ощущает это:
По темной улице куда-то
Я, помню, шёл. Мороз был лют.
Была торжественная дата,
И путь мне освещал салют…
Эти строки говорят о вневременности. Какой салют? Живущие здесь и сейчас тут же подскажут - какой. А мы зададимся вопросом. Поэзия - дело коварное. По случаю победы под Аустерлицем? Или там потерпели поражение? Или при победоносном вхождении в Париж наших войск? Вы скажете, что Таратута тогда не жил. А я скажу обратное: он живёт во всех временах, даже во времена Эхнатона. Это и неудивительно, потому что он сам - зеленый побег, а не человек:
В Москве весна.
Запахло талым снегом.
Иду по улице без шапки.
Мне тепло.
Иду и чувствую себя
Лесным побегом,
Расправившим зеленое крыло.
ВРЕМЯ У АХМАТОВОЙ
Искривилось время и исчезло. Но есть строки: «Ушла к другим бессонница-сиделка, я не томлюсь над серою золой, и башенных часов кривая стрелка смертельной мне не кажется стрелой...». Юность. Царское село. Любовь. Поэзия. Война. Переворот, когда невозможно осознать весь ужас происходящего. Теплит надежда на то, что всё образуется, но нет, никто не защитит от «народного гнева». Только уход в себя спасает от отчаяния. Как перенести крутые изломы судьбы, когда «муж расстрелян, сын в тюрьме, помолитесь обо мне»! Привычный мир рушится:
Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит,
Крапиве, чертополоху
Украсить ее предстоит…
Страшное время пронизывает ахматовскую лирику всю жизнь, порой останавливаясь в очереди у стен «Крестов». Но не может же быть несчастным человек постоянно. Ахматову спасает поэзия. Она пишет вопреки бегу времени, и последний сборник её так и называется: «Бег времени».
ДОСТОЕВСКИЙ-МАРМЕЛАДОВ
Сладкая жизнь в мармеладовом раю, когда рулетка выписывает бесчисленные червонцы выигрыша. А кто не любит сладкого, да ещё после рюмочки, всем известны пушкинские строки: «Блажен, кто знает сладострастье высоких мыслей и стихов»? О страстных влечениях Мармеладова весьма выразительно говорит фамилия выбранная писателем не только сладкая, но и липкая до неприятности. При слове „сладострастие" передо мной возникают многочисленные из сладкого ряда образы, созданные Достоевским. Сколько оттенков сладострастия, как отталкивающих, так и трогательных! Человек и рождается на свет, благодаря сладострастию. Вот куда углублялся Достоевский!
ВРЕМЯ У БУЛГАКОВА
Время складывается днями. Глухо шествуют часы, составляя время дней Турбиных, а за стенами родного дома рушится мир, уходят в небытие близкие люди. Чёрные стенные часы башенным боем продолжают свой ход. Тревожные ожидания сменяют события, уничтожающие островки надежды, часы же по счастью, совершенно бессмертны. Булгаков свободно перемещался на два тысячелетия назад, подчёркивая, что время не меняет людей. Это подмечает Воланд: «Ну что же…, - они - люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота». Люди во все времена не хотят или боятся слышать правды о том, что настанет время, когда власти кесарей не будет над людьми.
ВРЕМЯ У ПЛАТОНОВА
Время событий Платонов даёт обтекаемо, например, в рассказе «Река Потудань»: «На слободском базаре Никита прожил долгое время… Работал Никита постоянно; даже ночью… Среди лета Никиту взяли в тюрьму по подозрению в краже москательных товаров из базарного филиала сельпо, но следствие оправдало его… Никита просидел в тюрьме всего пять суток…». Герои «Чевенгура» чувствуют «глухоту отчужденного пространства» и ищут близости людей, «потому что дальше ничего нет, кроме травы, поникшей в безлюдном пространстве, и кроме неба, которое своим равнодушием обозначает уединенное сиротство людей на земле». Время Платонова сюрреалистично и похоже на замкнутый круг, внутри которого герои тщетно пытаются подчинить себе пространство. Председатель чевенгурских большевиков «не вытерпел тайны времени и прекратил долготу истории срочным устройством коммунизма в Чевенгуре». Невежеству всё подвластно!
ВРЕМЯ У НАБОКОВА
«Он вычеркнул написанное и начал тихо тушевать, причем получился загадочный орнамент, который постепенно разросся и свернулся в бараний рог». Время Набокова именно орнаментально. Оно находится в неразрывной связи с неповторимым синтаксисом и почти рафинированной лексикой. Жизнь. Время. «Колыбель качается над бездной. Заглушая шепот вдохновенных суеверий, здравый смысл говорит нам, что жизнь - только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями. Разницы в их черноте нет никакой, но в бездну преджизненную нам свойственно вглядываться с меньшим смятением, чем в ту, в которой летим со скоростью четырех тысяч пятисот ударов сердца в час…», так начинается роман «Другие берега». Время жизни у Набокова «щель слабого света», сохранить её может каждый. Искусная орнаментальная вязь Набокова связывает времена, поскольку он непревзойдённый вязальщик слов.
ВРЕМЯ У БЕЛОГО
Мы чувствуем, как с возрастом время переходит с шага на бег. Вот и Андрей Белый об этом: «Слетают весны. Слетают зимы. Вскипают сосны. Ты кто, родимый? - «Я - время...». Белый мыслил эпохами, писал о смене столетий, о единстве макрокосма и микрокосма. «Мне Вечность - родственна; иначе - переживания моей жизни приняли бы другую окраску» писал он. Москва у Белого есть не город, а Вселенная, так же как и Арбат. Какой-нибудь невзрачный московский дворик, никому и ничего не говорящий перекресток, унылое однообразие мокрых или заснеженных крыш вызывают у Белого бурю восторга и мощный прилив творческих сил. «Не Арбат, не Пречистенка - места наших прогулок, - писал он, - а - Вечность».
ВРЕМЯ У МАНДЕЛЬШТАМА
Строчки делят вечность на фрагменты. В каждой клетке, заключая себя добровольно, дышит современник, как щегол. Мандельштам запросто витийствует с Вийоном, когда «в корень голову шампунем мне вымыл парикмахер Франсуа». Не спрашивай, который час? Придут и заберут. Поедем к Батюшкову для дальнейшего схода с ума, потому что «на стёкла вечности уже легло, моё дыхание, моё тепло…». Он скомкал время до разговора с Данте, когда зазвенели девять атлетических дисков по стране советов, в которой никто никогда и ни с кем не советовался. Кто в круг первый попал, кто в девятый, сообразно заслуженному сроку.
ПОТИХОНЬКУ
Утром написала одну фразу, и сочла норму выполненной, потому что до этого я каждый день в течение года писала по фразе, а до этого года потихоньку, не утруждая себя, в течение нескольких лет так же обязательно писала по фразе ежедневно, в результате чего, потихоньку сложилась книга в 400 страниц! Как!? Откуда!? Потихоньку, но каждый день из месяца в месяц, изо дня в день писала слова, а они уже сами сложились в книгу, придав ей смысл, о котором я даже не предполагала. Магия слов и букв для меня стала ещё более непостижимой и привлекательной.
ПРИВЫЧКА
Привычка к маме с первых дней рождения, есть не что иное, как любовь. Я видела одно и то же милое лицо, превратившееся в слово «мама». Наблюдая за читающей мне сказки мамой, я не просто привыкла читать, а не представляю себе, что может быть иначе. Привычки формируют характер. Причём привычки не только хорошие. Есть привычки, от которых хотелось бы избавиться, но с годами и они стали частью меня. Размышляя над их силой, пришла к выводу, что характер и поступки формируются чередой привычек.
УНИВЕРСАЛИЗМ
Разделение труда закрепощает мозг человека, становящегося придатком машины, узкой специальности. Я свой труд не разделяю. Умею писать на компьютере и понимать его, умею делать всё прочее по дому, умею пользоваться телефоном и телевизором, могу сама без посторонней помощи ездить в трамвае, не говоря уж о метро. Универсализм расширяет работу мозга. А в творчестве он просто необходим! Проникновение во внутренний мир героя способствует приобретению новых знаний в самых неожиданных областях! Писатель на все руки мастер, он раб и царь, он проникает в тайны душ.
ЧИСТЫЙ ДЕНЬ
Чистый день. Опять чистый. Почему? Да потому что опять он чист, как белый лист, который нужно заполнять. Откуда он в который раз? Прежде я просто изо дня в день повторяла привычные дела, не задумываясь. Но дни от года к году ускоряют своё вращение, не оставляя следа. Сколько их, чистых дней пронеслось? Даже сосчитать страшно. Прозрение пришло внезапно. Как замедлить мелькание дней? Только заполняя один за другим чистый лист, преодолевая страх перед ним. Сажусь и пишу первое слово: «Чистый…». Теперь я знаю, что чистый день находит свой чистый лист…
МОНОЛОГ
Только плюс и минус дают свет. После череды серых дней, навевающих тихую грусть, ослепительное солнце пробилось сквозь тучи, чтобы включить меня, как театральный софит. Сон исчез мгновенно. Раздвинулся занавес. Я вышла на сцену. Остановилась у окна. Вдохнула и произнесла в зал жизни свой монолог: «Воздух, напоённый весенними запахами, ещё едва уловимыми, но такими родными, вызвал во мне благодарность ко всему на свете. За всё хорошее благодарю всех и вся, и за всё плохое благодарю, потому что не бывает одного без другого. Да и многие прежние минусы с течением времени оказались плюсами и наоборот. За всё, что было, есть и будет, благодарю тебя, жизнь!»
ЗНАКОМЫЕ ЛИЦА
Знакомые лица, очевидно, отмечены видимым только мне знаком, иначе как бы без знака я узнавала их. Знак же на лице не написан, но глаза выхватывают в потоке бесконечно двигающихся лиц знакомых. Стало быть, от лица перехожу к знакам памяти, которые тут же в словах подсказывают мне имена или обстоятельства встреч. Картинки памяти всегда сопровождаются словами, которые возникают без моего участия. Процесс мгновенного узнавания лиц из множества незнакомых неизменно поражает меня своей самостоятельностью.
ВЕЛЕНИЕ ВРЕМЕНИ
Всё проносится! Выйдя из роддома, не очень-то задумываешь о том, что велит время. Бегаешь туда-сюда, на работу и домой и по прочим делам, а времени катастрофически не хватает. Тут не до веления времени, жить некогда. Вдруг с годами начинаешь ощущать веление времени. Мысли о том, что скоро время выйдет, кончится, а ты ничего не успел, всё откладывал на потом, в голову твою не приходит. Слышал не раз предупреждение: «Не спи, художник!», но успокаивал себя тем, что сам ещё всё успеешь, к тебе это не относится.
"Наша улица” №208 (3) март 2017