Анатолий Сидорченко "Полилась кровь рекою" эссе
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Анатолий Иванович Сидорченко родился 11 сентября 1940 года в Щербиновке (Дзержинске) Донецкой области. Окончил философский факультет Ленинградского университета. Кандидат философских наук. Исследователь плагиата "Тихого Дона". Первым научно доказал, что Михаил Шолохов был неграмотным аферистом, не участвовавшим ни в одной операции по изготовлению плагиата, кроме курьерских обязянностей по перевозке рукописей с Дона в Москву. Именем Михаила Шолохова, как клеймом, авторизовали исковерканный семейством Громославских роман Федора Крюкова "Тихий Дон".

вернуться
на главную страницу

Анатолий Сидорченко

ПОЛИЛАСЬ КРОВЬ РЕКОЮ

ЭССЕ

Тема Крюков - Короленко - Горький у меня освещена достаточно - с учётом, разумеется, первой книги о Крюкове. Добавлю: Короленко с Горьким сблизились в 1889 в Н-Новгороде, где Короленко отбывал ссылку. Горький, как только стал изестным, тут же, в 1901, начал сближение с эсдеками, т. е. социал-демократами. В «Русском богатстве» Горький в 1895 опубликовал «Челкаша», Крюков - «Казачку» в 1896. В 1887 Горький пытался застрелиться, в его паспорте было записано «нижегородский мещанин малярного цеха». С этим паспортом он «бомжем» бродил по Руси с 1890. За своё «Воззвание» в 1905 Горький получил 3 месяца Петропавловской крепости. Крюков за участие в «Выборгском воззвании» - отсидел 3 месяца в Спб. «Крестах». Уроки Революции 1905 убедили Крюкова: революция - это разгул хаоса и неуправляемой стихии уголовщины, которым интеллигенция не должна оказывать содействия, а наоборот - должна всячески сопротивляться. Горький по существу не был интеллигентом, он всячески поощрял революционную уголовщину. Про его роман «Мать» можно только сказать: «Мать твою... раз-этак!». Про рассказ Крюкова «Мать» можно сказать множество хороших слов. С 1906 по 1913 Горький жил за границей, п. ч. решил, как и Ленин. - России лучше всего пакостить издалека, чтобы делать преступления, но не сидеть за них в тюрьме. Такова стандартная психология всех уголовников. Большевики и убийцы-уголовники - близнецы и братья...
Но, конечно, Горький наезжал в Россию, издавал литературный сборник «Знание» в котором в 1909 Крюков осуществил свою «репетииию «ТД» повестью «Зыбь». И Горький тут же оценил Крюкова правильно: «Талант, у которого надо учиться писателям-самоучкам», т. е. начинающим писателям.
Власти у Сталина много, он уже почти абсолютный диктатор, ума - палата, но он не знает, как ему быть с «ТД» - белым лебедем среди красно-чёрного воронья пролетарской литературы-макулатуры, идеологической фальш-халтуры. Сталин взглянул на Крюковский роман глазами Генсека-прагматика - понял: для партии большевиков, для непросвещённого уголовного абсолютизма этот роман - совершенно негодная вещь, но запрещать поздно: роман дошёл до народа и принят народом. Как Хозяин страны он уже пресёк лавину слухов о плагиате угрозой беспощадного террора в «Правде» 29 марта 1929, где он назвал «сомнение в авторстве Шолохова» контрреволюционной вылазкой против диктатуры пролетариата, что означало только расстрел, согласно «Положению об Уголовном Кодексе», утвержденному ВЦИКом в 1927. Готовясь к «зачистке крестьянства от кулаков», Сталин прежде всего зачистил-отточил свой «расстрельный кодекс»: вождь решил упредить классового врага и расстрелять всех активных участников Белого движения до начала своей кровавой коллективизации. Вот тут и подвели под расстрел известного командира Харлампия Ермакова (1891-1927), который в «ТД» летописцем Крюковым изображён под своим именем. Никаких контактов с сопляком-плагиатором Шолохом Ермаков никогда не имел, желаний навещать «классового врага» у Шолохова никогда не было, да и к «расстрельному узнику» ничтожного Шолоха никто никогда бы не допустил, никаких бы писем-записок передать никто бы не разрешил. ОГПУ Сталина-Менжинского профилактическую расправу над потенциальными врагами Совдепии и её коллективизации осуществляли в строжайшей тайне и недопущении какой-либо гласности. А для неосведомленных читателей позднейшее «шулерское шелуха-ведение» выдумало байку: «Шолох общался с Харлампием Ермаковым, писал ему в тюрьму и отобразил его в образе Григория Мелехова, да ещё и консультировался с ним по поводу подробностей Вешенского восстания». Сочинители такой байки забыли, что Ермаков был малограмотен, консультантом быть не мог - мог только рассказать о своём личном участии в Белом движении. Он никак ещё не мог интересовать малограмотного Шолохова в 1927, когда плагиатор, выражаясь его же собственными словами, сказанными спецкору «Известий» Исааку Экслеру, «не знал, что из этой затеи получится». Расстрелянный в 1927 Ермаков - это лишь одна из множественных соломинок, за которую пытается хвататься утопающий тиходонской плагиат. Официальные шулера-шолоховеды сознательно игнорируют те государственные документы, которые откровенно говорят о переходе бытового тиходонского преступения в сталинско-государственное. Именно лично Сталин попытался остановить лавину слухов о плагиате официальным провозглашением террора опубликованием своего «Письма в редакцию «Правды» 29 марта 1929. По его личному поручению, исполненному отделом агитации и пропаганды ЦК, один из партийных журналистов Аслан Асланович Бенгиулов (1904-1937), издававший вместе с прославленным Абдурахманом Авторхановым журнал в Ростове-на-Дону о горцах Серверного Кавказа, прощупывал Шолохова на предмет литературного дарования и интеллектуального образования. Бенгиулов поспрашивал Шолохова о том, что он читает, знает ли, кто такой Белинский, Плеханов и т.п. Ни на один вопрос Шолохов ничего не смог ответить, вернее, он только отвечал стандартно вопросом на вопрос: «Что, опять меня проверяете?» Этот стиль «ответов» сохранит плагиатор до конца жизни, другого - он просто не мог сказать. Бенгиулов доложил Сталину: Шолохов ничего не читает и не имеет к этому занятию никаких наклонностей, абсолютно малограмотен, можно сказать, вопиюще невежественен, начисто лишён способностей к литературным занятиям. Рассказывая об этом в книге «Наш Шолохов» (Москва, 1995, с 17), публикаторы не назвали имени проверяльщика. Рассказано так, чтобы никто не догадался, чем кончилась для него проверка Шолохова, туманно намекается - был, мол, проверяльщик один из руководящих работников Ростовского Крайкома, литературный критик, впоследствии член ССП. Но это совсем не так: и от академика Ф. В. Константинова, и от детей самого Бенгиулова я получил одну и ту же информацию: на сообщение Бенгиулова Сталин ответил, что Шолохов всё равно нужен партии со своей популярностью - партия не даст его в обиду. И Бенгиулов, и Абдурахманов позже учились в Институте красной профессуры. В 1937 Бенгиулова расстреляли на последнем курсе ИКП именно за то, что он хорошо знал: Шолохов - не писатель, а идеологический миф ходячий. Авторханов спасся от расправы сталинской инквизиции лишь переходом на сторону немцев в условиях войны. Сталин истреблял даже верных партийцев, знавших: «писатель Шолохов» - это всего лишь «шютка Кобы, каприз тирана Джугашвили»! Кремлевское криминал-чудовище избрало самый преступный путь защиты Вешенского криминал-животного: на обложку Крюковского романа имя Шолохова утверждалось путём «револьверного лая». Хозяин-террорист приказал псу Ягоде убивать всех, кто только упомянет имя Федора Крюкова и расскажет правду о неписателе Шолохове. Полилась кровь рекою...
Недобитыми коммунистами отстаиваются легенды о «писателе» Шолохове, посягая при этом на то главное, что отличает человека от животного - на Человеческий Разум. В «тиходонском пространстве» они хотят добиться того, чтобы Разум и в религиозном, и в светско-мирском смысле соответствовал определению Мартина Лютера: Разум — это та шлюха, которую имеет чёрт. Разум — потаскуха Дьявола. Только пребывая на панели духовной проституции, можно верить и говорить о действительном существовании «писателя Шолохова», вавакать-пропагандировать, внушать народу иллюзии о его каком-то «мираже-творчестве». Но в действительности никогда не было ни такого писателя, ни такого читателя. Просто с 1929 по приказу Сталина убивали всех тех, кто не соглашался с «миражами» вокруг имени Шолохова. Через террор, «сквозь револьверный лай» утверждались всяческие небылицы о никогда не существующем писателе. Не было бы Октября, утвердившего в нашей стране Непросвещённый Уголовный Абсолютизм, - никогда бы не было в нашей литературе плагиатора Шолохова. Этот окололитературный преступник - порождение-выродок-выблядок преступного тоталитарного строя. Верить в «писателя Шолохова» - это всё равно, что верить в паралитика, неспособного переползти через двадцатисантиметровый заборчик, будто он преодолел спортивные высоты Брумеля или Бубки. Верить в «писателя Шолохова» - это всё равно, что поверить в летающую тарелку с горячим украинским борщом, заправленным старым салом. Верить в «писателя Шолохова» - это означает, наконец, то, что «человечество сошло с ума»! Если человечество после опубликования моей книги «Тиходонская трагедия писателя Фёдора Крюкова» хочет ещё продолжать верить в «писателя Шолохова», то я скажу такому человечеству в манере Гоголя: «До чего ж ты глупое, человечество, чёрт тебя побери! Веришь по сути в сущее ничего!».

Возможно, что Сталин не допустил бы публикаций первых двух книг «Тихого Дона», - моментов «непроходимости» такого романа было предостаточно, да и без очков было видно всякому - в редакцию «Октября» пришёл не Автор, а вор-плагиатор! Да, видно, пролетарской графомании поганцам-нахлебникам надоело «литературную воду месить» - захотелось отмочить что-нибудь такое-эдакое, в самом деле литературное, а не графоманское. А Сталин как раз весь декабрь 1927 года отдыхал в Сочи - читайте об этом в книге братьев Медведевых «Неизвестный Сталин». Шолохов был разоблачён уже в 1928 - за двенадцать лет до моего рождения. Многие люди, особенно преподаватели русского языка и те, кто читал журнал «Русское богатство» и книги Федора Крюкова, заговорили о том, что такое произведение, как «шолоховский» «Тихий Дон», мог создать только казачий писатель Ф. Д. Крюков, которого ещё в 1914, после выхода второй книги собрания сочинений, называли «Гомером Донского казачества» (Автономов, и другие). Этим суждениям никак не мешала пустопорожняя, ничего толком не поясняющая, статейная похвальба Серафимовича в «Правде» за 19 апреля 1928. Роман «выплыл» к читателям под именем Шолохова, а в интеллигентно-научных кругах говорили только о писателе-казаке Федоре Крюкове! Мракобесы тут же ввели Шолохова в состав редколлегии журнала «Октябрь», в «Московском рабочем» Грудская в лихорадочной спешке организовала выход «ТД» в «Роман-газете»... Тем не менее, по приказу Сталина в марте 1929 публикацию «Тихого Дона» остановили, опубликовав только двенадцать глав третьей книги. И это очень важный разоблачительный момент в плагиаторской деятельности семейства Громославских и женитьбой примкнувшего к плагиаторскому казачьему семейству неказака Шолохова; необходимо признать научно достоверный факт - в Москву в 1927-1928 годах литературно безграмотный Шолохов сдуру припер сразу три - а не две, как хотели бы «доказать» всяческие защитники тиходонского преступления, - книги романа. А это самое мощное доказательство того, что в Москву в конце 1927 явился не писатель, а кошмарно-ужасный окололитературный авантюрист. Этот авантюрист увидел в нашей столице, выражаясь в духе сатирика Салтыкова-Щедрина, тот самый город «Глупов», в котором любой отважный прохиндей быстро может стать знаменитым. Украденный у Федора Дмитриевича Крюкова роман понравился народу: люди устали от пролетарской трескучей графомании, они с огромным наслаждением читали тексты талантливого Крюкова, который горячим пером и гневным словом сражался на белой стороне. Только у него они смогли прочесть, что «предатель Подтелков - поганка, который жидам казаков продал», и увидеть художественное отображение того, как нарядные женщины и дети, будто на великий праздник, бегут насладиться казнью красных предателей-подтелковцев и повешиванием их вожаков Подтелкова и Кривошлыкова. Только через 21 год стало известно: Сталин в июле 1929 в письме к высокопоставленному партийному чиновнику печатно-торгового дела Фениксу Кону назвал «изображение коммунистов Сырцова, Подтелкова, Кривошлыкова грубейшей ошибкой, неверными сведениями, но однако из-за этих грубейших ошибок «Тихий Дон» так же, как и брошюру Микулиной «Соревнование масс», у которой - по сравнению с «Тихим Доном»! - больше достоинств, чем ошибок, и которую поэтому - вместе с романом знаменитого писателя Шолохова! - никак нельзя считать никуда не годной вешью и изымать из продажи. Ненависть к роману налицо!..
Уже первые два тома романа, которые считаются наилучшими, показывают, что плагиаторы Громославские и бездарный графоман Серафимович вручили Шолохову лишь черновой вариант «Тихого Дона». А первый абзац с «гетманским шляхом» да «серой галькой» разоблачает плагиаторскую неквалифицированную работу. «Гетманский шлях» - малороссийское понятие, к казачьим донским дорогам никакого отношения не имеющее. Втиснуто это понятие в текст Федора Крюкова с целью отторжения от его стиля, с намёком, будто автор - настоящий сын украинки Черниковой-Кузнецовой. Галька же, нацелованная речной водой, становится «галькой сырой». Переписчики-плагиаторы витиеватое крюковское «ы» приняли за «ъ» и записали-издали «серую гальку». А любимое слово Крюкова «зыбь» они, где только могли, заменили на слово «рябь», нанеся тем самым явный ущерб художественности. Злоумышленно сделали Мелеховых «турками», в то время как у Крюкова они черкесского происхождения по матери. «Черкасюка проклятый», - говорит Петро брату, когда Гришка его чуть вилами не запорол. «Знаю Мелеховых: и Прокофия, и хромого Пантелея - они из черкесов» - говорит генерал Листницкий, принимая Григория, к себе в работники. Плагиаторы работапи не так внимательно, как я, они, в отличие от меня, не верили в успех своего грязного дела, не отличались ни добросовестностью, ни умением и «позабыли вычеркнуть и переделать на турецкое» черкесское происхождение крюковских героев. Первые публикации крюковских текстов в журнале «Октябрь» 1928 показывают, что переписчики не справились с трудностями понимания почерка автора романа «Тихий Дон» Федора Крюкова - переписчиков было более десяти человек, а квалифицированного редактора - ни одного. Большое «П» Крюкова похоже на «Ц», поэтому переписали-опубликовали «Цоднимаясь». В последовательности глав Громославские тоже не разобрались - в результате Пантелей Прокофьевич выглядит полным идиотом: ругает сына, чтоб не пакостил соседу и не склонял к измене жену Степана, безо всяких оснований.
Возможно, роман Федора Крюкова «Тихий Дон» в плагиаторском варианте никогда не был бы обнародован, если бы Сталину как-то доложили вовремя, что белоказачье произведение готовятся издать в советской Москве - в журнале «Октябрь». Но Сталина в это время в Москве не было. Рой Медведев, полвека изучающий людоедство Сталина без понимания людоедства Ленина (Сталин убил его отца - комбрига), пишет в книге «Неизвестный Сталин», с. 14: «Сталин прошёл полный курс мацестинских тёплых сероводородных ванн. Это ему помогло. Однако в 1927 Сталин снова приехал в Мацесту, уже в конце ноября и с теми же жалобами. Он провёл на курорте почти весь декабрь». Именно в конце ноября Шолохов привёз в Москву сразу три тома «ТД». Напомню вкратце о его судьбе. Возвратившись из Москвы в Букановскую станицу в конце 1923 года, Шолохов ошарашил Громославского просьбой выдать за него замуж не Марию-перстарку, а 20-летнюю Лидию. Но П. Я. решительно настоял на том, что отдаст за него только старшую дочь, иначе он никогда не станет «знаменитым писателем». Шолохов покорно женился на Марии, взял её потихонечку, «без шума и пыли» - никакой свадьбы не устраивали. Торжество женитьбы совместили со встречей Нового года, а в первых числах января молодые поехали через станцию Грязи в Москву, чтобы в столице «из грязи попасть в князи». Пока молодые хоронили Ленина, шатались по редакциям, принюхивались к литературной атмосфере и обдумывали, как им лучше обдурить литературную Москву, в это время в Букановкой неустанно скрипели перьями все дети Громославского от двух браков: варганили зятьку своему «Донские рассказы». Когда плагиат-дело пошло на лад, в 1926 Мария родила дочь Светлану. В семье Шолоховых четверо детей: Александр (1928-1990), Михаил 1935, Мария 1938. Трое здравствующих детей во спасение родителей-плагиаторов болтают всяческую чепуху... Как только началась публикация «ТД» во всех областных центрах Юга России люди заговорили о плагиате произведения Федора Дмитриевича Крюкова, они знали его как писателя номер один Донского казачества. В таких городах, как Воронеж, Ростов, Тамбов стали организовываться «Общества в защиту Крюкова от плагиата Шолохова». Никто не обращал внимания на статейку большевика Серафимовича в «Правде» за 19 апреля 1928 — пошлую апологетику окололитературного проходимца Шолохова. Статейка была лишена всякой конкретики относительно жизненного и творческого пути лже-автора «ТД». Слухи о чудовищном плагиате продолжали «шириться, не ведая преград». Тогда в дело вмешался Сталин - политический прагматик, он сразу оценил ситуацию с «феноменом Шолохова», понял, как этот прохиндей сможет быть ему полезен в деле литературной реабилитации кровавой коллективизации. Сталин очень любил использовать тех, которые помогали его вину за преступления против народа перекладывать на плечи других людей, которых потом можно будет и расстрелять... как раз за то, что они рьяно выполняли указания вождя. Для него главным было - оставаться любой ценой популярным в народе, чтобы всякие дураки потом говорили: так ведь Сталин не знал, его обманывали всякие злодеи-перегибщики. Сталин выступил в «Правде» за 29 марта 1929 со статейкой, подписанной пятью холуями, что будут уничтожены как «враги диктатуры пролетариата» все те, кто будет распространять слухи, что Шолохов - не автор «ТД». Одновременно он остановил публикацию третьей книги романа: ему надо было заставить банду Громославских и примкнувшего к ним Шолохова поработать над созданием произведения, которое реабилитировало уничтожение наших крестьян-кормильцев.
Поэтому - поддержанный Сталиным - он стремится всем своим разоблачителям «переломать ноги», а им не ноги ломают, а делают контрольные выстрелы в затылок! И ещё: Шолох не мчится устраивать вечера вопросов и ответов по тихДонразбору - он мчится, как угорелый, быстренько стать членом партии, стать крутейшим сталинцем, плагиат-террористом-головорезом и отправлять в мир иной всех своих недоброжелателей. Так этот ничтожный дегенерат становится палачом-инквизитором, рыцарем плаща и кинжала, опричником сталинской диктатуры -«безумно-кровавой дуры». Никогда Шолоха-хама не сделать гуманным! А тем временем лохотронщики Громославские усиленно работают над Поднятой целиной» по заказу Сталина, который руководит перешибом хребта советского крестьянства. Громославские изготовляют в 1931 для зятя очерк "По правобережью Дона», в котором исключительно агрономическая ерунда, с помощью которой творцы хотят внушить лохам: Шолохов спец тиходонских полей, настоящий знаток и крестьянин-трудяга. Бросается в глаза знакомое уже по «ТД» стремление Громославских не давать никаких пояснений таким таинственным словам, как, например, «кейс», «катерпиллер», действуют они с той же «целеустремлённостью, запрограммированностью» - им надо, чтобы жертвы их лохотрона думали: ах-вах какой же гениальный писатель Шолохов, но ещё, однако, молодой и неопытный в издательском деле чудак, не знает элементарных правил передачи бумаге всего того, что вырабатывает голова. Бросается в глаза и другое: этот очерк и всякая подобная чепуха - это дедощукарский юмор: пишут всё это исключительно не для чтения, а для «писательской статистики» несуществующего писателя - мол, вот он какой плодовитый! Настоящие писатели не станут заниматься «статистической ерундой»! И хотя за Шолохова работают другие, он треплется на литературном вечере в Ростове: «В третьей книге я даю показ вешенского восстания, ещё не освещенного нигде (кроме как в архиве Крюкова! - А.С.). В этом большая трудность. Промахи здесь вполне возможны... Я своеобразно покаюсь и скажу, что сам не доволен последними частями романа и хочу основательно обработать их». Спрашивается, если тебе так трудно, бедняге, так зачем ты себя ещё переутомляешь очерком и всякой ерундой?! А еще ж на тебе «завис» заказ Сталина! Вот ты, Шолох, фактически и признался, что ради статистики за тебя работают какие-то другие люди. За большой срок шолоховской «нетворческо-жульнической жизни» было написано множество всяческой статистической ерунды, всяких эссе-подёнков, статей, которые никому не нужны и тут же забываются после прочтения. Много спекуляций на «трупоедстве», когда пишут за Шолоха всякие «скорби по знаковому покойнику», много всяких пустых поздравлений, которые просто неприлично включать в «собрание сочинений». Вот эта «жадность к пухлости» томов ещё одно важное доказательство, как холуи плагиата готовы из штанов повыпрыгивать - лишь бы обмануть Москву, Россию и всё остальное человечество насчёт «феномена Шолохова». Но благодаря мне и моим предшественникам этот обман не удался: они не прошли! Они и не могли пройти, потому что Шолох как писатель недоказуем. Для пытающихся доказывать недоказуемое «будет вечно работа, будут вечно проблемы и дежурные фразы и пустые слова». Потому что если бы не было сталинского террора, то и писателя Шолоха не было бы. Сталин стал основным «крестным отцом» всего «творчества Шолохова». И совершенно искренне Шолохов выступил 8 марта 1953 со своей скорбью по поводу кончины Сталина - властителя-отца «своего творчества». - «Правда, 8 марта, 1953, номер 67/12635/ «Прощай, Отец!» Стр. 4. - Как внезапно и страшно мы осиротели! Осиротели партия, советский народ, трудящиеся всего мира... Со дня смерти Ленина ещё не постигала человечество столь тяжкая, безмерно тяжкая утрата. Мы потеряли Отца всех трудящихся, и вместе с чувством навеки незабываемой утраты великая скорбь неслышными шагами прошла по стране и властно вторглась в каждый дом, в каждую семью. В эти дни люди плачут и в одиночестве и не стыдятся плакать при народе. В эти дни светлые слезы детей и женщин льются вместе со скупыми мужскими слезами, кто за четыре года войны, не уронив слезы на поле боя, только скрипел зубами, так и не научившись плакать... Боль и горе жгут наши сердца! Пусть в них навсегда останется святая скорбь об ушедшем от нас Отце, учителе, вожде и друге, но непреходящая любовь к нему высушит на глазах слёзы! Человечнейший из людей, он любил только мужественных, а не слабых духом.
О ещё более жуткой лжи я уже говорил в первой книге. Но там я не процитировал своих исторических свидетелей, упомянул только маршала Жукова, категорически подчеркнул: последняя встреча Сталина с Шолоховым была 31 октября 1938. Больше Сталин никогда с ним не встречался, после его выступления на XVIII съезде наш герой Сталину так опротивел, что он больше никак не реагировал на его письма. Сталин был доволен, что Шолохов большой трус и во время войны никогда не приближался к самой передовой: подъедет километров за десять от передовой, сфотографируется и ныряет в тыл глубокий. Опасался Сталин того, что, если Шолохов попадёт к немцам в плен, тиходонское преступление Советской власти тут же обнаружится, и Геббельс раструбит на весь мир ещё об одном преступлении большевизма против казачества. И, конечно, Сталин никогда не встречался с Шолоховым 24 мая 1942, чтобы «поздравить его с днём рождения и заказать большой роман о войне с фашистской Германией». Это жуткая клевета на Сталина, которую выдумал для поднятия своего престижа, писательского рейтинга сам Шолохов. Хам, он и в Вешенской и в Африке хам. Дело в том, в тот майский день 1942 нам нанесли страшное поражение южнее Харькова, и Сталин - даже если бы он захотел - никак не мог бы встретиться с лже-писателем. Враги тиходонской правды подхватили дебильную ложь Шолохова, муссируют её. Но власть фактов неотразима. «История Великой Отечественной войны Советского Союза в шести томах», Москва, 1961, т. 2, с. 244: «23 мая 1942 войска армейской группы «Клейст», наступавшие из района Славянск - Краматорск соединилась в десяти километрах южнее Балаклеи с частями 6-й армии Паулюса, наносившей удар с севера. Для советских войск, действовавших на Барвенковском выступе, пути отхода за Северный (правильно: Северский) Донец оказались отрезанными» (т. е. наши три армии 6, 9, 57 полностью или частично попали в окружение).
В т. н. Голой Долине от обилия трупов советских воинов и лошадей нельзя было проехать на автомобиле. Жители Славянска доныне вспоминают и рассказывают о том, как железнодорожное полотно Славянск - Лозовая было сплошь завалено трупами наших воинов и лошадей. Катастрофа! Нашим людям казалось: больше некому воевать!
Командующий 1-й танковой армией немецкий фельдмаршал Эвальд Клейст после поездки по району только что стихших боев писал, что «везде землю покрывали трупы людей и лошадей, и так плотно, что трудно было найти место для проезда легкового автомобиля». Валерий Краснов. Неизвестный Жуков. Лавры и тернии. «Архив». Документы, мнения, размышления. Москва, «Олма-Пресс», 2002, с. 340. «17 мая немецкие войска нанесли мощные контрудары по правому крылу Южного фронта и вынудили его войска начать отход на север и северо-восток. За двое суток немцы продвинулись на 50 километров и вышли во фланг Юго-Западному фронту, создав непосредственную угрозу его тылам. А Сталин по-прежнему требовал от командования фронта продолжать наступление на харьковском направлении (т. е. фактически помогал Гитлеру громить наши армии! - А.С.). Генеральный штаб высказался за то, чтобы прекратить наступление и использовать главные силы фронта для ликвидации окружения. Но Сталин стоял на своем (Вот тут бы его наконец и расстрелять, напомнив, как он помог Пилсудскому и Вейгану разгромить наши армии в 1920 под Варшавой, напомнив ему, как он в июне 1941 подставил нашу армию и народ под удар мощнейшего топора» гитлеровского Вермахта - А.С.). В результате наши войска 6-й и 57-й армии попали в окружение. Это уже была катастрофа. По советским данным, Южный и Юго-Западный фронты потеряли свыше 277 тысяч человек». Так о какой встрече с Шолоховым мог думать Верховный в такой ситуации!? Это недальновидно-примитивная ложь примитивнейшего вора!
Важно отметить, что в первом томе «Дневника» 1901-1929, М., 1991 автор нигде не упоминает о Шолохове, после выхода «ТД» под именем Шолохова Чуковский был совершенно равнодушен к «феномену Шолохова», ибо хорошо знал, что речь может идти только о тиходонском преступлении, которое Сталин из бытового трансформировал в государственно-политическое преступление советского тоталитаризма. Истинное своё отношение к Шолохову Чуковский выразил только после смерти Сталина. Тумана нет в голове Корнея Ивановича относительно плагиатора Шолохова. На с. 270: «Тамара Владимирована Иванова, жена Всеволода Иванова, вернулась из Карловых Вар, где был и Шолохов. О нём она говорит с отвращением, как о надменном и тупом человеке, который никаких связей с культурой не имеет, смертельно скучает и даже кино не желает смотреть... У источника он стоял прямо не сгибаясь, а его жена черпала для него воду и почтительно подавала ему (после смерти тестя-экс-атамана хам Шолохов в дугу скрутил атаманскую дочку-плагиаторшу - А.С.). Иванова сказала Шолохову с улыбкой о его домостроевских замашках. Он ничего не ответил, только протянул жене стакан, чтобы она зачерпнула ему ещё». На с. 271: Здесь уже речь о политическо-литературном хамстве Шолохова, запись 29 апреля 1958: «Я в Загородной б-це Кремля... По соседству со мной палата, где лежит Фёдор Гладков... Зашёл к нему и ужаснулся: болезнь искромсала его до неузнаваемости. Последний раз я его видел на Втором съезде писателей, когда он выступил против Шолохова ...С этого времени и началась болезнь. Он, по его словам, не готовился к съезду и не думал выступать на нём. Но позвонил Суслов: «Вы должны дать Шолохову отпор». Он выступил, страшно волнуясь. На следующее утро ему позвонили (из секретариата ЦК - АС): «Вашим выступлением вполне удовлетворены, вы должны провести последнее заседание». - Но холуйство наказуемо, как грех!.. Что и произошло...
Это его и доконало... После его выступления против Шолохова он стал получать десятки анонимных писем - ругательных и угрожающих - «Ты пошёл против Шолохова, значит, ты - за жидов, и мы тебя уничтожим!» Говоря это, Гладков весь дрожит, по щекам текут у него слёзы - и, кажется, что он в предсмертной прострации. ... Выяснилось, что в поезде, когда он ехал в Саратов к избирателям (он - кандидат в депутаты Верховного Совета), с ним приключился инфаркт - и с тех пор держится только инъекциями, новокаином - и мыкается по больницам». Вот каким страшным криминал-животным оставался плагиатор даже после смерти Сталина! Но ни Гладков, ни Чуковский не знали, что мракобес Суслов и при Хрущёве управлял писателями по-сталински: он сначала науськал Шолохова наброситься на писателей разъярённым кабаном (особенно шельмовал Эренбурга за «Оттепель»), а потом позвонил Гладкову и попросил «дать отпор Шолохову», действуя по знаменитому принципу: «разделяй и властвуй!». И тот и другой, верные холуйской партдисциплине, затеяли смуту в СП с этническим оттенком, в котором все в очередной раз убедились, что Шолохов - криминал-представитель этноса без этоса! Партии этика не нужна!
Но вернемся к Сталину, которому не было противопоказано стать главным плагиатором «ТД» именно потому, что он и сам был диктатором-плагиатором. 0б этом говорится во многих книгах, начиная с «Технологии власти» Авторханова. Но и у моего любимого писателя детских лет Корнея Чуковского тоже есть свидетельство того, как Сталин любил присваивать себе чужие мысли (эта способность - одна из составляющих культа «рябой преступной обезьяны, спустившейся с гор в русские долины»). На с. 237: 9 марта 1968: «Когда я сказал Казакевичу, что я, несмотря ни на что, писал о Сталине меньше, чем другие, Казакевич сказал: А «Тараканище»?! Оно целиком посвящено Сталину. — Напрасно, я говорил, что писал «Тараканище» в 1921, что оно отпочковалось у меня от «Крокодила», - он блестяще иллюстрировал свею мысль цитатами из «Тараканища». И тут я вспомнил, что цитировал «Тараканище» он, Сталин, кажется на XIV съезде: «зашуршал где-то таракан» - так начинался его плагиат. Потом Сталин пересказал всю мою сказку и не сослался на автора. Все ^простые люди» потрясены разоблачениями Сталина, как бездарного полководца, свирепого администратора, нарушившего все пункты своей же Конституции. «Значит, газета «Правда» была газетой «Ложь», - сказал мне сегодня школьник 7 класса».
Информация к размышлению: в 1929, как мною впервые установлено, Сталин с большой иронией назвал Шолохова «знаменитым писателем нашего времени», назвав роман «ТД» «не совсем негодной вещью» и сравнив его с брошюрой некой Микулиной «Соцсоревнование», а теперь, когда всякие придурки трубят о «выдающемся писателе Шолохове» (Альтшулер-Лежнёв начал трубить об этом в 1941 книгой «Михаил Шолохов»), Сталин вдруг поправил иностранца, важного посланца пока ещё дружественной комстраны решительной репликой, что в СССР «есть два писателя лучше Шолохова». И - кто же? Неизвестные нашим друзьям за рубежом какой-то писатель и какая-то писательница, которых Джилас, человек с прекрасной памятью даже не запомнил, даже не записал. Не буду писать о том, как я установил подлинные имена, которые назвал наш вождь - для этого потребовалось бы рассказывать слишком много, назову лучше сразу имена: Александр Корнейчук и Ванда Василевская! Такие имена Сталин мог назвать только в одном случае: когда он точно знал, что Шолохов не писатель и не автор «ТД». Он не мог, разумеется, сказать правду до конца! - мол, дорогой Милован, я это чудище алкогольное произвёл в писатели самолично, так было нужно для диктатуры пролетариата, так нужно было для строительства коммунизма. А если ещё честнее, добавил бы Сталин, наша партия прозевала белоказачий роман - и стараниями предателя Серафимовича и двух активных евреек он был опубликован (одну мы расстреляли позже, а у другой зятя расстреляли и детей репрессировали), а счастливый плагиатор Шолохов нам понадобился, чтобы выкрутиться из создавшегося положения. Партия выкрутилась, но далеко не лучшим образом, ради торжества плагиата многих пришлось уничтожить - особенно молодых учителей. А вот и подтверждение сказанного. Открываем огромный том: Международный фонд. Демократия. Россия XX век. «Власть и художественная интеллигенция. Документы 1917-1953», М, 2002. Среди документов на ее. 688-691 «Деятели литературы и искусства на приёме у И. В. Сталина. Из журналов записи лиц, принятых генеральным секретарём ЦК ВКП(б). Шолохова Сталин принимал первый раз 28 ноября 1930, затем 28 декабря 1931, 29 октября 1932, 2, 4 июля 1933, 14 июня 1934 (более 3-х лет не принимал!), 4 ноября 1937, 31 октября 1938 (принял последний раз!). Ванду Василевскую — 8 октября 1940 (в этот год больше никого С. не принимал!!), 7 мая, 11 августа, 8 ноября 1943; 11 раз принял в 1944 - 17, 22, 2.3 мая, 22 июня, 15 июля, 3, 5, 7, 27 августа, 29 сентября, 1 октября; 21 апреля 1945 - последняя встреча; Александра Корнейчука! Сталин принимал: В 1942 - только одного Корнейчука! - дважды: 24 июля, 20 августа - принимал несмотря на жуткую напряженку от военных поражений!; 21 и 25 апреля 1943. Корнейчука Сталин особенно полюбил за пьесу «Фронт»: она снимала с вождя ответственность за немецкие победы, перекладывала его вину на подчинённых, а Василевскую - за высокую художественность и патриотизм в «Радуге» и других произведениях. А от Шолохова - как от козла молока! Никакой пользы для нашей победы он не сделал, не помог ни одному солдату повернуть колесо телеги или пушки... Сталин давно понял, что Шолохов не тот, за кого он его принял, у него было в нём полнейшее разочарование. Ну, а Ты, Москва златоглавая, слезам не верящая, должна в тиходонском вопросе поверить только мне да всесильным фактам, которых будет ещё много-премного впереди... Как открыватель Истины, её проповедник и защитник, как истинный патриот России и Москвы, вынужден констатировать неопровержимый факт русской истории и русской литературы: в тиходонском вопросе благодаря преступникам-большевикам и лично Сталину «донская деревня» обманула город, великую столицу великой державы - город-герой, любимую всем народом Москву! И с этим позором Москвы надо покончить раз и навсегда!..