Анна Ветлугина "Шляпка с вишенками" повесть
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

вернуться
на главную страницу

Анна Ветлугина

ШЛЯПКА С ВИШЕНКАМИ

повесть

Супруги Дешон очень любили свою квартирку в районе бульвара Сен-Мишель – старого, но не самого дорогого района Парижа. В квартире был балкончик, на котором мадам Тереза Дешон выращивала цветы – обязательно синих оттенков. Синие цветы, по ее мнению, создавали поэтически-утонченное настроение, в отличие от пошлости розовых цветов и агрессивности желтых. Несмотря на поэтическую утонченность, Тереза не была слишком аккуратной – у нее могла завестись плесень в немытой кастрюле, а в гостиной на диване неделями лежало постиранное белье. Ее муж, Сильвен, иногда принимался скандалить по этому поводу, но надолго его не хватало. Он сам был тот еще раздолбай: мог бросить машину посреди дороги, перегородив проезд. От крупных неприятностей и штрафов его спасало только то, что из-за раздолбайства он никогда не ставил машину на тормоз и недовольные водители очень быстро откатывали ее с дороги вручную.
Супруги любили гостей, но только необременительных, при которых не нужно было держать особенный тон. Самой частой гостьей у них была Адель.
Она так часто сидела в уголке дивана (всегда на одном и том же месте и в той же позе – полупрофилем к входящим), что уже казалась родственницей, и Тереза забыла, что познакомилась с ней на улице несколько лет назад. Тереза покупала на рынке апельсины, когда мимо нее галопом пронеслась серая кошка, а за ней – ватага детей с палками. Тереза бросилась им наперерез. Какой-то мальчишка налетел на нее, порвав палкой пакет. Рыжие апельсины, вырвавшись на свободу, бросились врассыпную, путаясь под ногами покупателей и закатываясь под прилавки. Казалось, что они заодно с мальчишками. Тереза бросилась собирать их, апельсины выскальзывали из рук и катились дальше, а продавцы фруктов смеялись, и никто не хотел помочь. И тогда утиной походкой, по которой ее всегда можно было заметить в толпе, появилась эта женщина в маленькой шляпке, на одном боку которой торчал цветок, связанный из разноцветных ниток, а на другом болтались две такие же нитяные вишенки. С улыбкой, но не насмешливой, а доброй, она протянула Терезе свою сумку, и храбро опустившись на грязный пол, полезла под прилавок – выгонять распоясавшиеся апельсины. Так, в ее сумке, они донесли апельсины до дома, хотя Тереза могла бы взять у продавца новый пакет. Но ей почему-то захотелось воспользоваться чужой заботливостью. Войдя в квартиру, она переложила апельсины и, отдавая сумку женщине, пригласила ее остаться на чай. Та сразу согласилась и, не снимая шляпки, уселась в угол дивана. На следующий вечер она опять пришла – у нее пропадали целых два билета на новый фильм. Тереза с мужем как раз собирались на него сходить. Они пошли втроем и уже в зале обнаружили, что это не билеты, а бесплатные приглашения. Всех посадили порознь и на плохие места, но фильм был такой хороший, что на неудобства никто не обратил внимания. В них даже был некий студенческий кураж. Тереза мельком отметила, что Адель так и сидела в своей шляпке.
– Ты заходи к нам, Адель, еще! – наперебой приглашали ее супруги после фильма.
Постепенно Адель стала привычной частью жизни. Она оказалась очень полезным человеком, знающим все: от оперных премьер до самых выгодных распродаж. Иногда она заявлялась в квартиру Дешонов рано утром, но и тогда от нее была польза: с собой у нее обязательно были горячие круассаны. Может быть, это не сложно – найти горячий круассан, но у Терезы никогда не получалось. Однажды Адель принесла какие-то крохотные пакетики. «Что это?» – удивилась Тереза. «Семена, – объяснила Адель своим певучим ровным голосом, – Ты же любишь цветы». Конечно, эти цветы были синими, как нравилось Терезе, иного, наверное, быть и не могло. И все время Адель не снимала свою вязаную шляпку с вишенками. Тереза как-то поинтересовалась: почему она всегда в шляпке, но Адель, не ответив на вопрос, улыбнулась еще шире своей доброй улыбкой, которая и так постоянно играла на ее круглом лице и начала убеждать Терезу, что шляпка вся в дырочках и в ней совсем не жарко. В этот момент кто-то пришел, перебив разговор, а потом Тереза уже не спрашивала.
В какой-то момент Терезе вдруг стало подозрительно – она ведь ничего не знала про Адель. Та, при всей своей разговорчивости, никогда не рассказывала о себе. Терезе стало неприятно, что этой совершенно чужой женщине известна вся ее жизнь. Зачем она постоянно сидит, изогнувшись, на Терезином диване? Может, она воровка? Но ничего не пропало за эти годы. Наоборот, общение с ней выгодно для супругов Дешон – она очень внимательна – ничего интересного в Париже не происходит без ее ведома. Она за день ухитряется своей утиной походкой обходить кучу выставок, чтобы потом, благостно свернувшись на диване Дешонов, певуче делиться своими впечатлениями. И в любую погоду она жизнерадостна и приветлива.
– Может, она хочет увести моего мужа? – вдруг подумалось Терезе Дешон. – Вот противная!
Тереза стала потихоньку наблюдать на этот счет и даже попыталась провоцировать Адель, оставляя ее с Сильвеном наедине и бесшумно возникая вновь. Ничего не вышло: Адель было все равно кому рассказывать про выставки, а вот Сильвен страдал. Он не привык так сильно интересоваться искусством. Тереза перестала ревновать, но сочла Адель слегка сумасшедшей, тем более, что та за все это время ни разу не сняла свою странную шляпку.
Кустились синие цветы на балконе. Внизу на бульваре слышался веселый шум, и разлетались вкусные запахи из кофейни Клеменс, разноцветные зонтики которой вызывали воспоминания об импрессионизме.
Однажды к Дешонам зашли друзья, которые частенько заходили (конечно, не так часто, как Адель). Разумеется, Адель уже сидела в шляпке с вишенками на своем любимом месте. Она перекинулась с этими людьми несколькими фразами, из которых выходило, что она бывает и у них. Ничего плохого, но Тереза разозлилась - это были близкие друзья, а Адель будто присвоила их. Наутро новая мысль пришла в голову Терезе. Она постепенно опросила всех знакомых, которых видела Адель в ее доме и выяснила, что та побывала в гостях у всех этих людей, а у некоторых даже по нескольку раз.
- Она шпионка! - поняла Тереза. - Неужели мы так подозрительно выглядим? А может, кто-то из наших друзей торгует наркотиками?
Тереза даже с мужем поделилась своими подозрениями.
- Все может быть, - решил Сильвен, - но что ж теперь, ей от дома отказывать?
Тереза теперь смотрела на Адель другими глазами. Ишь, маскируется, - думала она, выслушивая впечатления от очередной выставки. Ей не хотелось думать, что Адель слишком заметна своими странностями, чтобы быть шпионкой. Чтобы как-то показать свое превосходство, Тереза, как-то после вечеринки, не особенно любезно попросила ее вымыть посуду. Реакция была удивительна: в глазах Адели мелькнуло что-то безумное, она бросилась на кухню и немедленно отдраила не только посуду со стола, но и давнишние кастрюли, на стенках которых, кажется, уже завелись неведомые отложения.
- Ты так любишь мыть посуду? - спросила пораженная Тереза. Адель, улыбнулась шире обычного:
- Я люблю помогать людям.
Черт с тобой, помогай - подумала Тереза и стала припахивать Адель ко всяким домашним делам. Та прямо расцвела и уже просто не вылезала из дома Терезы, находя все новые и новые предлоги.
Как-то на улице Тереза встретила своего бывшего университетского преподавателя, в которого когда-то была тайно влюблена.
Профессор Леблан был смугл, поджар и слегка прихрамывал, отчего дьявольски походил на корсара. Он умел бурно жестикулировать, оглушительно смеяться и толковать знаменитого французского философа Жака Дерриду. Узнав Терезу, он оглушил ее смехом, процитировал изречение Дерриды и согласился зайти на чашечку кофе и заодно познакомиться с мужем.
Мужа дома не оказалось, и, от осознания, что она в пустой квартире с предметом своих девичих грез, у Терезы вдруг вспыхнули щеки. Она показалась себе очаровательной, когда, усадив профессора на диван, вприпрыжку побежала варить кофе, но ее игривые мысли перебил звонок - короткий и осторожный, как будто кто-то случайно коснулся кнопки и испугался. Так всегда звонила Адель. Наверное, вся досада, которую почувствовала Тереза, отобразилась на ее лице, когда она открыла дверь. Адель смущенно пробормотав: «Вот круассаны горячие... Я вечерком к тебе зайду», - хотела выскользнуть за дверь, но непоседливый профессор уже выскочил в прихожую и, воскликнув «Кого я вижу!» - оглушительно засмеялся.
- Она была моей лучшей студенткой! - гордо объявил он Терезе.
- Что-то мы не встречались в университете, - совсем разозлившись, заметила Тереза и язвительно добавила: - Наверное, это было задолго до моего поступления.
- Нет, она училась в другом университете, - объяснил профессор, не заметив, как вдруг погасло всегда радостное и светлое лицо Адель, а по возрасту она младше тебя. Правда в моем возрасте я не вижу разницы и в десять лет. Вы все для меня - малышки!
И он снова оглушительно засмеялся.
Тут с кухни зашипело. Тереза поняла, что кофе безвозвратно погиб, и еще больше разозлившись на Адель, сказала ей:
- Кофе, кажется, убежал. Тебе не трудно приготовить новый?
Терезе казалось, что после таких слов Адель должна была уйти, хлопнув дверью, но та послушно пошла на кухню и сварила чудесный кофе, пока Тереза с профессором на диване предавались воспоминаниям. Словно служанка, она принесла две чашечки на подносе. А ты? - испугалась Тереза. - У меня что-то голова болит, - отвечала Адель, улыбаясь своей обычной лучезарной улыбкой. Посидела совсем немного и стала собираться. Профессор Леблан, все также непрерывно болтая и жестикулируя, выскочил в прихожую за ней в прихожую и тронул ее за плечо.
- Ты все также у тети Эмилии? Бедная! Кстати, может тебе продолжить писать твою работу?
- Вряд ли, профессор, - все также широко улыбаясь, ответила Адель и, поправив перед зеркалом неизменную вязаную шляпку с вишенками, сбежала вниз по лестнице. Профессор Легран смотрел ей вслед, нервно подергивая пальцами.
- Мда, - сказал он наконец. И повторил, будто пробуя на вкус: - Мда-мда-мда...
- Немного странная девушка, - прервала неловкое молчание Тереза.
- Она не странная, дитя мое, - живо возразил профессор, снимая с плеча Терезы какую-то микроскопическую пылинку и, одновременно подталкивая в гостиную к недопитому кофе. - Разве она не рассказала тебе про свои обстоятельства?
Предчувствуя что-то неприятное, Тереза медленно покачала головой. Оно и вправду оказалось такое, что хорошего мало, но совсем не то, что ожидала услышать Тереза. Адель была сиротой. Все имущество ее составляла одна маленькая квартирка в Париже. Когда на последнем курсе университета девушка тяжело заболела - то всеми силами пыталась ее сохранить. Но требовались все новые операции, и квартиру в конце концов пришлось продать. Адель выжила, правда нормально работать теперь не может и живет на социальное пособие и на него же снимает комнату у тетушки Эмилии, за сущие копейки. Тетушка Эмилия разрешает ей только ночевать в этой комнате, а все дневное время она вынуждена скитаться по городу. Поэтому она и ходит все время по выставкам. А шляпку не снимает потому, что облысела от лечения, хотя профессору кажется, что гораздо лучше шляпки смотрелся бы небольшой паричок под брюнеточку.
Тереза сидела, время от времени, утыкаясь в свою чашку, хотя кофе там давно уже не было. Ей просто очень нужно было уткнуться куда-нибудь. Никогда в жизни ей не было так стыдно, как сейчас. Завтра она бросится на шею Адель и предложит ей переехать сюда - у них с Сильвеном на двоих три большие комнаты, не считая этой гостиной. Только бы она пришла! - думала Тереза, слушая эстетские разглагольствования профессора и удивляясь: как вообще можно попасть под очарование этого человека. С трудом дотерпев, пока профессор соизволит уйти, она бросилась на диван лицом вниз и лежала так, пока не вернулся Сильвен.
Наутро Адель не появилась и супруги Дешон почувствовали себя почти осиротевшими - они так привыкли к горячим круассанам. Наверное, она придет вечером, предположил Сильвен. Тереза, трудно сглотнув, кивнула, хотя уже не надеялась увидеть Адель. Вечером никто не пришел. Зато ночью разразилась целая буря: кругом грохотало и пришлось закрыть форточки, чтобы потоки воды не залили дом. Сильвен быстро заснул, а Тереза все думала, как завтра она будет обзванивать своих знакомых, у которых бывает Адель и, если это не поможет - разыщет через университет профессора Леблана. Наутро, едва проснувшись, она вышла на балкон и увидела, что ветер сломал один из синих цветов - как раз выращенных из семян, принесенных Адель. Красивый колокольчик лежал, распластав синие лепестки в маленькой дождевой лужице, которых за сегодняшнюю ночь появилось много на цветных узорчатых плитках. Ей стало невыносимо грустно. Она посмотрела на большие часы в виде оплывшего ромба - подарок друзей на ее с Сильвеном свадьбу. Звонить казалось еще неприлично рано и она вышла на улицу, поеживаясь от сырости. На бульваре было малолюдно. У кофейни турок-официант вяло протирал уличные столики. Под толстым деревом на скамейке крепко спал клошар. Тряпье, укрывающее его, было таким мокрым, что Тереза содрогнулась, проходя мимо. Ей захотелось немедленно вернуться в сухую и уютную квартиру и опять она представила Адель, которая в дождь и холод должна бродить по улицам, дожидаясь назначенного часа, когда ей позволено будет появиться у тетушки Эмилии. Какая жестокая должно быть, эта тетушка! Но вдруг Тереза с ужасом поняла, что если Адель официально переедет к ним - они с мужем уже не смогут оставаться наедине, когда им вздумается. Жизнь превратится в череду расшаркиваний, намеков и с утра до вечера нужно будет созерцать эту лучезарную улыбку...Может это удача, что Адель исчезла? И опять Терезе стало мучительно стыдно.
Придя домой, она честно обзвонила всех знакомых, но никто не знал адреса Адель. В университете сказали, что профессор Леблан вчера уехал отдыхать в Италию. Ну вот, я сделала, что могла, - сказала себе Тереза и пошла на бульвар посмотреть: спит ли на клошар на скамейке. Клошара не было, а на скамейке важно развалился франт в белом костюме и шляпе. Тереза прыснула, представив, как бы он переполошился, узнав, что сидит на лежбище клошара, совершенно неприличного и полного микробов. Господин строго посмотрел на Терезу, а она вдруг поняла, как нужно действовать и бегом бросилась в Лувр. Купив билет, она долго бродила по залам, но Адель нигде не встретила. В конце концов, почему она должна быть именно в Лувре? Да и билет сюда дороговат. Тереза вышла на улицу и вдруг увидела знакомую утиную походку и маленькую шляпку, вязаную из разноцветных ниточек. Она бросилась за ней, это вправду была Адель. Прости меня! - задыхаясь от бега, крикнула Тереза. Лицо Адель излучало всю ту же привычную улыбку. Зачем простить? - таким знакомым певучим голосом спросила она, - разве ты меня обидела?
- Иди к нам жить! - уже хотела выговорить Тереза, но поняла, что никогда не сможет этого сказать потому, что завидует Адель, ее достоинству и жизнерадостности, которые Адель умеет хранить несмотря на такие страшные испытания. Поэтому Тереза, глупо хихикнув, пробормотала: «ну вот и чудненько» и поволокла Адель на поиски горячих круассанов.
И опять все потекло, как прежде. Супруги Дешон поздно вставали, засидевшись ночью за компьютерами и только успевали умыться - как появлялась Адель с горячими круассанами. Они вместе завтракали и Адель убиралась на кухне и читала, или, вдруг исчезала, если ей казалось, что она может помешать хозяевам. Тереза пыталась дарить ей какие-то вещи, но это было сделать не так то просто из-за крайней щепетильности Адель.
Через некоторое время Терезе показалось, что Адель сильно похудела и побледнела. Тереза поделилась своими опасениями с Сильвеном. Тот ничего особенного не заметил, но предположил, что Адель просто влюбилась. Адель, тем временем выглядела все хуже и хуже и Тереза, не выдержав, учинила ей допрос, но так ничего не добилась. Адель уверяла ее, что немного устала и на днях поедет отдохнуть. Когда она через несколько дней пропала - Тереза не поверив в легенду об отдыхе, обзвонила все клиники города и в одной получила утвердительный ответ. Узнав точный адрес клиники, Тереза пошла в супермаркет - купить что-нибудь вкусненькое, но по дороге сообразила, что совершенно не знает вкусов Адель. Тереза напряженно пыталась вспомнить - может Адель говорила или даже приносила что-то для себя. Но нет. Она приносила только то, что любили Тереза и Сильвен. Тогда Тереза купила рыжих апельсинов - хотя бы память о их знакомстве.
Клиника представляла собой несколько небольших домиков, уютно расставленных среди цветущих кустов. Можно было подумать, что это пансионат, созданный для отдыха и приятного времяпровождения. Но люди, сидящие на скамейках, к сожалению, не были похожи на отдыхающих. У многих лица закрывали белые повязки. Из-за повязок смотрели усталые , похожие друг на друга глаза. Прокаженные что ли? - с ужасом подумала Тереза и поспешно зашагала к главному корпусу, где должна была находиться Адель.
Тереза готовила себя к плохому, но от вида лысой Адель с впалыми щеками ее начало трясти. Адель тоже вздрогнула - она не ожидала увидеть здесь Терезу - и лихорадочно начала шарить вокруг себя в поисках своей шляпки, но найдя, не стала надевать, а только слабо улыбнулась и погрозила худым пальцем Терезе:
- Ах ты хулиганка! Зачем пришла? Теперь ты всем расскажешь, какая я некрасивая!
- Ты красивее всех! - ляпнула Тереза и испугалась - это звучало как издевательство. Но Адель, казалось, даже ничего не заметила. Она морща лоб, вспоминала что-то
- Но я знала, что ты придешь, - наконец сказала она, и вдруг стало очень заметно, что ей трудно говорить. - Я видела хороший сон про тебя.
- Слушай, а ты знаешь почему люди здесь ходят в марлевых повязках, - спросила Тереза.
Адель вытянув перед собой руку с улыбкой смотрела на нее и шевелила пальцами.
- Тут есть такой жесткий курс лечения. Во время него все очень слабенькие. Я тоже ходила в повязке. Иначе можно умереть.
- Но это же ужасно! - вскрикнула Тереза и неожиданно для себя самой театрально заломила руки.
Адель ласково посмотрела на нее:
- Ты устала. Не волнуйся, все будет хорошо, - прошептала она, будто успокаивая ребенка и Терезе вдруг стало так спокойно и уютно, как когда ее совсем крошечную мама, искупав, несла в большом махровом полотенце в кроватку.
- Я завтра опять приду, - также шепотом, боясь разрушить очарование сказала она Адель и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь палаты. Только дома она заметила, что забыла отдать апельсины. Ночью она плохо спала - ей мерещились «слабенькие» в белых марлевых повязок. Они тянули к ней тонкие бледные пальцы, сверкая глазами из-под повязок. Тереза, приехав в клинику, рассказывала Адель о них, а Адель жалела ее.
- У тебя очень тонкая психика, - говорила она Терезе, - береги себя.
Это стало привычкой для них обеих: Терезу теперь постоянно мучили страхи и тяжелобольная Адель выслушивала ее и поддерживала. Чем хуже становилось самочувствие Адель - тем более Тереза нуждалась в утешении и Адель давала ей это утешение, терпеливо разбирая ее страхи, хотя, на самом деле утешение требовалось ей самой. Мозг Терезы вытеснял мысль о том, что ее поведение в сложившейся ситуации весьма некрасиво. Несмотря на это, она постоянно чувствовала стыд перед Адель, но объясняла себе самой этот стыд тем, что она так и не позвала Адель жить в свой дом. Однажды она призналась Адель, что собиралась пригласить ее переехать к ним, но как-то не решилась. Адель, улыбаясь, покачала своей круглой лысой головой, что должно было выражать восхищение терезиной добротой и задумчиво сказала:
- Мир действительно полон хороших людей! Но ты права, что не решилась. Я бы не смогла к тебе переехать.
- Почему? - спросила Тереза.
- Ты же знаешь, я так не люблю быть в тягость! - засмеялась Адель и потрепала Терезу по руке. Терезе стало легко и приятно, как будто она выполнила давний мучительный долг. Она с благодарностью посмотрела на Адель, которой сегодня, кажется, было лучше. Поболтав еще немного, Тереза ушла, собираясь, как обычно, придти на следующий день, но вечером позвонила редактор женского журнала, где работала Тереза и выразила крайнее недовольство Терезиной статьей о креме. Пришлось опять созваниваться с производителями крема и во второй раз пытаться выяснить, чем же их крем лучше всех остальных. Уже глубокой ночью Тереза закончила переделывать статью. Ей хотелось поделиться злостью по поводу кремов с Сильвеном, но он давно спал. В последнее время у них не совпадали режимы. Она легла и заснула, на этот раз без страхов. Утром ее разбудил звонок редактора из другого журнала. Ему была нужна статья о новом кафе, которое открывалось неподалеку от Булонского леса. Пришлось направляться туда и долго выяснять особенности этого кафе, так, что в больницу в этот день она не попала. На следующий день она приехала, но Адель не было в палате, а сестра удивленно подняла брови: как, разве вы не знаете, что у нее сегодня операция? Разумеется, ее нельзя видеть сейчас.
Тереза побрела домой, думая о страшных операциях и о том, как , наверное, опять будет засыпать с трудом. Адель ничего не говорила про операцию, она вообще старается не говорить о себе. Тереза вдруг поняла, что не знает точно, какая у Адель болезнь.
На следующий к Адель опять было нельзя и через день тоже. Потом сильный дождь, целая буря, но синие цветы остались целы и Тереза, сочтя это за добрый знак, отправилась в больницу.
- Она умерла сегодня утром, - сказала пожилая сестра, перебирая какие-то бумаги.
- Это шутка? - хотела спросить Тереза, но так и осталась стоять с раскрытым ртом.
- Похороны послезавтра. - продолжала сестра, доворошив свои бумажки, - вот телефон.
- Какой телефон? Ее телефон? - тупо спросила Тереза, накручивая на палец пакет с апельсинами, которые она купила по пути в больницу, поклявшись, что уж сегодня точно отдаст их Адель.
- Телефон благотворительной организации, которая будет заниматься погребением, - терпеливо отвечала сестра, вручая ей скромную визитку. Тереза постояла, глядя то на визитку, то на апельсины и медленно пошла к двери. Сзади послышались торопливые шаги. Другая сестра догоняла ее.
- Вы случайно не Тереза? - спросила она. Тереза кивнула. - Адель просила передать это Вам, - сказала сестра, протягивая маленький сверток. Тереза развернула его. Там лежала шляпка с вишенками и листок из блокнота, на котором рукой Адель было написано: не куксись, дорогая Тереза, все будет хорошо.
- Она уже после операции это написала? - дрогнувшим голосом спросила Тереза у сестры. Та задумалась на минуту.
- Не скажу точно. Но навряд ли. Мне кажется, она не приходила в себя после операции. Вы можете узнать подробности у лечащего врача.
- Спасибо. - сказала Тереза и пошла домой. Дома она вытащила шляпку и долго на нее смотрела, потом положила ее в ящик с ценными бумагами и пошла на кухню. Там было пусто. Тереза нашла в холодильнике замороженный суп, начала искать подходящую кастрюлю. Все, что ей попадались - были не того размера, наконец она увидела нужную высоко на полке. Она, дотянувшись, сняла кастрюлю, обнаружила в ней плесень и вот тогда-то до нее дошло, что Адели больше нет и она заплакала.
Несколько лет спустя к Дешонам приехала погостить на каникулы четырнадцатилетняя племянница Сильвена - подвижная и решительная особа. Сильвен в этот момент особенно много работал, редко бывая дома, и девочка подружилась с Терезой, а та разрешила ей покопаться в своих вещах, чтобы при случае отдать девочке что-нибудь редко надеваемое и таким образом немного разгрузить шкафы. Племянница ускакала копаться, а Тереза засела за статью.
- Ой! Что это за уродина? - вдруг раздалось из комнаты. Тереза заглянула и увидела, как девчонка стоит перед зеркалом в вязаной шляпке с вишенками.
- Не надо это брать! Положи обратно! - строго сказала Тереза. Племянница, не снимая шляпки, показала самой себе язык в зеркале.
- Тетя! Неужели ты носишь такое? Я в шоке!
- Да нет-нет,не я, - неохотно отозвалась Тереза убирая шляпку в ящик, но любопытная девчонка не отстала:
- А кто же тогда? Твоя бабушка? Или прабабушка?
- Она была младше меня. Это память о ней, - объяснила Тереза.
- Она умерла? Сочувствую, - перестав гримасничать, вежливо сказала племянница. - Но, прости за вопрос: кем она была тебе?
Тереза задумалась. Ни одно нормальное слово, приходящее на ум не подходило. Подходило самое нелепое.
- Она была ангелом, - сказала Тереза. Девочка притихла и долго молчала. Тереза пошла на кухню варить кофе.
- Теть! - донеслось до нее, - я поняла тебя. Знаешь, в нашем колледже есть одна учительница. Когда я ее вижу - мне как-то светло и спокойно. Знаешь, я даже иногда ей звоню, только с уличного автомата, чтобы не вычислить...
- Ты что, кидаешь трубку? - тихо спросила Тереза. Девочка поковыряла порог кухни ногой в разноцветном носке.
- Да. А что я смогу ей сказать? Я же не ангел.
- Смотри, это ее цветы, - сказала Тереза, подводя девочку к балкону. - Ну, в смысле той, чья шляпка.
- Она любила цветы? - спросила девочка. Тереза задумалась. Ей показалось, что нужно сейчас рассказать этому ребенку про свой эгоизм и про то, какая замечательная была Адель и может быть она искупит свою вину. Но перед глазами встала добрая улыбка Адель. Не куксись, дорогая, - будто говорила она все будет хорошо.
- Нет, это я люблю цветы, - сказала Тереза, - она принесла их для меня. А что любила она сама - теперь уже нельзя узнать. Но я думаю, что она любила людей...

“Наша улица” №124 (3) март 2010