Если ты в стране далекой
Утомишься и уснешь,
Птица белая с рассвета
Постучится в грудь мою -
Отложу веретено,
Погляжу в свое окно,
Но тебя, мой друг сердечный,
Не увижу все равно.

Если ты в краю пустынном
Темной кровью истечешь,
Птица алая с заката
Постучится в грудь мою -
Отложу веретено,
Погляжу в свое окно,
Но тебя, мой друг прекрасный,
Не увижу все равно.

Если ты в дали туманной
Позабудешь обо мне,
Птица черная к полночи
Постучится в грудь мою -
Отложу веретено,
Погляжу в свое окно,
Но тебя, мой друг бесценный,
Не увижу все равно,

А услышу, как под утро
Смолкнет пенье соловья -
И душе твоей вдогонку
Полетит душа моя.
Упадет веретено,
Хлопнет на ветру окно...
Я с тобой и после смерти
Не расстанусь все равно.

Маргарита Прошина

РОДИНКА

Синим звёздным вечером я с маленькой бутылочкой коньяка пересекла поперёк пустынный Рождественский бульвар. Я предпочитаю ходить поперёк, наискосок или зигзагом, только не прямыми путями. Ныряю в арку с бульвара и оказываюсь в Печатниковом переулке с домом Раскольникова, как я его называю. Вокруг - ни души. Сердце летело ангелом в прозрачном воздухе. Я напевала песню Вероники Долиной:

Картинка иль, может, отметинка, 
Отметинка на судьбе,
Гляди-ка, ведь это же Сретенка 
Висит у тебя на губе.

Остановилась напротив дом скульптора Сысоева, такого игрушечного, с барельефами, чтобы поприветствовать этот чУдный дом. Здесь рядом большой дом, в котором выросла Вероника Долина. «Эх, дома, домики, домишки, кому вы мешаете, как же мало вас осталось, берегите себя, как можете», - печально обратилась я к этому старомосковскому «дому с кариатидами». Исполнила припев песни ему лично:

Дело не в водоворотах,
А опять во мне одной,
Дело в Сретенских воротах, 
Что захлопнулись за мной.

Через двор прошла я в Колокольников переулок. Эти дорогие сердцу моему переулки одним концом стекают к Трубной улице, а другим - упираются в Сретенку. Переулки старой Москвы, её душа. Я взволнованно втягиваю носом свежий воздух, и мне кажется, к сожалению, только кажется, что я слышу аромат свежего хлеба из ближайшей булочной, а из одинокого окна в торце дома доносится запах жареной картошки.

Я не то, чтобы с нею выросла, 
Но она меня родила, 
Это палочка детского вируса 
Оболочку мою взяла.

Мимо овощной палатки с бананами наискосок прохожу в Большой Сергиевский. Всем сердцем я понимаю то, что в Москве ничего не надо ломать. С нежностью взгляд мой скользит по сохранившимся старым домам. До чего же толково строили прежде! Дом к дому, арки, закрытые дворы, никаких сквозняков.

Дело не в водоворотах, 
А опять во мне одной, 
Дело в Сретенских воротах, 
Что захлопнулись за мной.

Пушкарёв переулок передо мной. Среди особняков как вставные зубы торчат бизнес-центры. В этих переулках не было дворянских усадеб, здесь жили купцы и ремесленники. Дома плотно прилегали друг к другу. Здесь располагадлсь множество мелких магазинчиков, протекала неспешная жизнь. «Сретенка - родинка» - называет родные места Долина. Какой чудесный проникновенный образ. Родинка, род, родной, родитель, родимчик, родимый, родители, родниться, родиться, родич, родник, родничок - от этих слов веет теплом и любовью.

Уж не знаю я, что есть родина, 
Но никто меня не украдёт, 
Ибо Сретенка - это родинка, 
Это до смерти не пройдёт.

Любовь к матушке нашей Москве, её переулочкам, особнячкам, домикам с мезонином - это просто часть меня. Москва вросла в душу мою, без неё никак и никогда. Прохожу в Большой Головин переулок.

Дело не в водоворотах, 
А опять во мне одной, 
Дело в Сретенских воротах, 
Что захлопнулись за мной.

А вот и Последний переулок. Ещё раз напеваю припев:

Дело не в водоворотах, 
А опять во мне одной, 
Дело в Сретенских воротах, 
Что захлопнулись за мной.

А вот и Большой Сухаревский! Я сажусь на лавочку во дворе дома 15, в котором жил замечательный писатель Юрий Осипович Домбровский, закуриваю. Открываю бутылочку армянского коньяка и делаю три глотка, вспоминаю добрыми словами автора романа «Хранитель древностей». Поэтичность и художественность Юрия Домбровского с первых слов его очаровала меня. Писатель увидел этот сказочный город-сад ранним утром. Алма-Ата, утопающая в садах, поразила писателя. Он как истинный художник выразительными мазками нарисовал сочные картины, наполненные запахами и звуками необыкновенного города-сада. А по Цветному бульвару бредут толпы, которым никакого дела нет до «Факультета ненужных вещей».