Маргарита Прошина "Возвращение" рассказ

 
 

Маргарита Прошина

ВОЗВРАЩЕНИЕ

рассказ

 

Ольховская находилась в некоторой растерянности. Она с силой своей красивой ножкой вжимала педаль газа почти до полу, но машина тупо стояла на месте, и лишь на широкое лобовое стекло со свистом летело шоссе с линией горизонта, на которой стремительно росла кирпичная стена. Внезапно в стене образовалась щель, а сами стены стали обтекать машину справа и слева. Между тем откуда ни возьмись устремилась навстречу Ольховской поблескивающая рельсами железная дорога, тут же разворачиваясь параллельно машине, и бежала рядом с ней какое-то время, как будто пробуя вырваться из объятий кирпичных стен вместе с Ольховской.
Она наугад плыла в темноте, едва касаясь расставленными в стороны руками стен и предметов, почти бесшумно, каким-то странным образом перемещаясь не то чтобы с определённой целью, нет, некто внутри направлял её, не давая покоя, он просто похитил или надёжно спрятал её, сопротивляться ему, которого не вытравить из сознания, было бессмысленно.
Его имя стёрлось в памяти, но лицо внезапно с фотографической точностью появилось у неё перед глазами, и удивил не сам факта его появления, а цвет лица, приобретшего густо-кирпичный оттенок.
Кирпичное лицо нависало над ней, как будто хотело во что бы то ни стало превратить саму Ольховскую в раскалённый кирпич.
Ольховская убеждалась в этом не раз, когда вдруг чувствовала потребность действовать, подчиняясь этому «некто», так она к нему обращалась, при этом стала более тщательно готовиться к встрече с непредсказуемым собеседником, который направляет её в совершенно иное пространство, так под впечатлением «Симфонии ( 2-ой, драматической)» Андрея Белого в книге «Старый Арбат», она в третий раз не смогла дочитать абзац: «На всю Россию кричал тогда циничный мистик из города Санкт-Петербург, а товарищи озаряли крикуна бенгальскими огнями…», - чувствуя, что слова сливаются и, отложив книгу на прикроватную тумбочку, она не сразу выключила свет, а встала и подошла к трюмо, чтобы посмотреть на себя, поправить волосы, убедиться в том, что шёлковая ночная рубашка в пол бирюзово-голубого цвета с  мелкими кораллово-красными розочками, всё ещё выгодно подчеркивает вшитым широким пояском её талию, затем отошла от зеркала, чтобы увидеть себя целиком, взгляд её остановился на домашних туфлях с белой меховой опушкой, специально купленных в цвет к розочкам на ночной рубашке, пошевелила пальчиками, чтобы вновь почувствовать как уютно мягко в них ножкам.
Ольховская с особой тщательностью и вниманием относилась к выбору каждой пары обуви для любых целей, понимая, как важно беречь ноги, так как с детства привыкла к ежедневным прогулкам, даже в ненастную погоду старалась проходить минимум два-три километра, дома, убедившись в том, что в этих туфлях ножки чувствовали себя особенно уютно, заказала еще две пары таких же синего и зелёного цветов.
Теперь кирпичные стены, железная дорога, заводские корпуса с огромными трубами, из которых валит чёрный дым, замирают на месте. Машина буквально парит по влажному гладкому шоссе, Ольховская несётся, не замечая чудесного дня, бегущих облаков, которые спешат, за ней, то обгоняя, то замирая, машина послушно откликается на малейшие  движения её левой руки, которая придерживает руль, в то время как правая - по-мужски лежит на рычаге переключения передач, она несколько отрешённо смотрит на лобовое стекло, не замечая редких капель дождя, которые то и дело бросают на него порывы ветра, который как будто преследует цель нарушить прозрачную ясность дня.
Ножки! Ольховская их холила и любила, понимая, как много зависит от их здоровья, именно поэтому после пятидесяти лет она отказалась от обуви на высоких каблуках, перешла на мягкую, удобную обувь из натуральной кожи без каблука, либо на каблуке не выше 3-4 сантиметров, для прогулок же использовала исключительно спортивную комфортную обувь.
Она вгляделась в своё отражение и заметила, что идеальную форму левой брови нарушает подросший волосок, рука её потянулась к выключателю, светильник у зеркала загорелся, остановила взгляд на морщинах над бровями, подошла ближе к зеркалу, нанесла на подушечки пальцев крем от морщин и стала, плавными движениями втирая его, в течение нескольких минут массировать, стараясь не коснуться кожи длинными ногтями овальной формы, убрала руки от лица, приподняла удивлённо брови, коснулась языком указательных пальцев и провела ими по бровям, чтобы подчеркнуть форму бровей, с удовлетворением отметила, что она идеальна.
Внимательно вгляделась в знакомое отражение, вздохнула.
Она с изумлением оглядывала кирпичные стены вокруг, затем осторожно, стараясь не оступится, приблизилась к одной из них - высокой, напоминающей часть мощной, широкой в основании башни с разрушенным верхом. Необычная фактура крупных кирпичей поразила её непривычным видом внешнего декора, она погладила один кирпич с особенно неровной поверхностью. Он был шершавым, казался теплым, как будто сохранил жар остова старинной печи. Ольховская даже прислонилась к нему щекой, ей захотелось потереться о кирпичную стену по кошачьи, она даже указательным пальцем с длинным ногтем, покрытым фиолетовым лаком попыталась его поскоблить, чтобы проникнуть внутрь, но тут же оставила эту попытку, необычная расцветка кирпича серого с рыжим привлекла её внимание. Он особенно выделялся на фоне остальных, она попробовала его вынуть, но он не поддался на все её попытки.
Неспешно проведя расчёской по каштановым волосам, слабый свет скрывал отдельные седые волосы, которые при свете дня воспринимались как серебряные нити, Ольховская направилась было к кровати, но, взглянув в зеркало ещё раз, медленно произнесла:
- Как хочется всё сделать побыстрее, и посидеть за книгою в тиши, но мелкие дела идут стеною на меня и пусть идут, я говорю себе, не торопись, смахну небрежно их рукою, и в книгу снов блаженно окунусь, плыву в иных мирах, взлетаю с лёгкостью бесшумной птахи, покачиваюсь на волнах воздушных без времени, без мелких дел - блаженство! Эта мысль была мне весьма по душе, но стоило мне вернуться восвояси, как все дела вершатся незаметно, спокойно и без суеты, ныне я свободна, вновь могу отправиться в миры писателей любимых, могу вернуться к спорам с героиней, с которой накануне выясняла смысл жизни, теперь не торопясь, я спор наш разрешила, скорее нужно написать, чтобы слова не улетели от меня в другие картины.  
По встречной полосе несётся поток машин в сторону города, а в противоположном направлении дорога практически свободна, машина по мере удаления от города идёт плавно по качественному современному покрытию. Ольховская не заметила, когда закончилась гладкость, не удивилась тому, что машина продолжает плавное движение по разбитой после дождей проселочной дороге, в непролазной грязи, с глубокими колеями от колёсных тракторов, пока не оказалась перед развилкой - одна дорога ведет по склону ущелья, а другая на какой-то безлюдный полигон с металлическими конструкциями и бетонными плитами, она машинально убавила скорость, продолжая путь…
Последние годы воображение, работавшее, казалось, без её участия, всё больше волновало Ольховскую, она проживала совершенно невероятные чувства такой силы, которые в реальной жизни уже не испытывала достаточно давно, там была совершенно незнакомая ей женщина, совершающая неожиданные, не свойственные ей в реальности ни прежде, ни, тем более, в настоящее время, от них захватывало дух, но и страхи. и удовольствия превосходили, всё предыдущее.
Ольховская поворачивается и исчезает в темноте, раздаётся щелчок, вспыхивает экран монитора и комната озаряется тихим голубоватым светом, освещая переплёты книг в застеклённых шкафах занимающих две стены от пола до потолка, на которых отражается профиль Ольховской, её прямой нос с заострённым кончиком, мочку уха с маленькой поблёскивающей на левой мочке уха золотой серёжкой с тёплым подтоном, которые называют гвоздиками, угол губ, не тронутых помадой, волосы немного ниже плеч, перехваченные чёрной бархоткой, замирает на мгновение, затем решительно усаживается в компьютерное кресло, откидывается на спинку в расслабленной позе буквально на пару минут, а потом, решительно выпрямив спину.
Хорошее всегда преувеличено, всё золотом окрашиваем солнечным, мой дорогой человек, - мысленно обращаюсь я к тебе, любовь моя,  сны золотые о тебе, прекрасный мой! Особенно ярким золотом сияют в душе моей милые сердцу воспоминания, которые по мере удаления золотятся всё ярче, потому что мелкие недоразумения и обиды исчезают из памяти мгновенно, а золотая пора любви и счастливых дней греет, защищая от невзгод и препятствий, которых на жизненном пути не счесть, да и не стоят они того, чтобы оставаться в памяти. Золотые сны - целебны и вдохновенны.
Ольховская пошла дальше, оказалась в кирпичном тупике, попыталась вернуться - опять кирпичная стена! «Чтоб научиться чувствовать, должна ты отказаться от радостей пустых текущей суеты, тогда из глубины поймешь ты цену слова,» - услышала она, но не испугалась и не удивилась ничему, а на память пришли строчки из «Подмастерья» Максимилиана Волошина: «Душа твоя пройдет сквозь пытку и крещенье // Страстною влагою, // Сквозь зыбкие обманы // Небесных обликов в зерцалах земных вод. // Твое сознанье будет // Потеряно в лесу противочувств, // Средь черных пламеней, среди пожарищ мира…»
Она кладёт руки на колени, склоняет в задумчивости голову, через несколько мгновений встаёт и медленно идёт по тёмной квартире, словно взирая на себя с высоты, не включая свет, ведь она знает в ней каждую вещь, каждую деталь, каждый поворот, так любит полумрак, только свет ночных фонарей, проникающий в окна местами высвечивает отдельные предметы.
Ольховская буквально плывёт по квартире, останавливается, разводит руками, когда на лицо её падает свет, заметно, что она ведёт беззвучный монолог:
Жизнь моя не явна, поскольку сразу исчезает при включении воображения, но когда находишься в кисее тумана, то восхищаешься невероятностью совершенно реальных воплощений своих потаённых мыслей и возможностями встреч с собой прошлой и будущей. В перевоплощениях я свободно летаю среди людей Шагала и в одно мгновение могу опуститься на коктебельский пляж Волошина и продолжить строительство крепости из солнечных сердоликов и песка, недостроенной когда-то. Мастер - записывает свои видения, превращая их в произведения искусства.
Она вздрагивает, останавливается, как будто возвращаясь в реальность из глубокого погружения в иные сущности, делает глубокий вдох, потом возвращается туда, откуда как бы выплыла, где прошла несколько минут назад, берёт графин с водой, и наливает воду в тонкий высокий стакан, делает несколько глотков и плавно покачиваясь идёт дальше.
Вернувшись к компьютеру, она останавливается в задумчивости, потом говорит так выразительно, как будто пытается в чём-то убедить другую Ольховскую:
- Я в себе, но я вне себя!
Она всегда прекрасно ориентировалась в пространстве, а в случаях неожиданных ситуаций мгновенно принимала нужные решения, избегая неприятностей. Обычно она любила быструю езду в пределах допустимой скорости, была собрана, подмечала малейшие детали на дороге и реагировала на них соответственно, а сейчас она следовала по наитию как будто по чьей-то подсказке…
Она задумчиво смотрит на монитор, на клавиатуру, на кресло, взгляд её привлекает бой настенных часов, взмахнув рукой так плавно, как будто это крыло, поднимается и плывёт к окну, её ночная рубашка как бы светится, отдавая серебром, губы беззвучно шевелятся.
Порывистым шагом она возвращается к компьютеру, но замирает на какое-то время и выходит в длинный коридор, в полной темноте плавно проплывает его в оба конца. Шлейф её рубашки тянется за ней. Неторопливо и изящно, слегка придерживая рубашку на бедрах, она опять возвращается в комнату с компьютером, стоит в задумчивости и, вне понимания, проходит в спальню, смотрит на широкую кровать, бесшумно воспаряет в горизонтальном положении, вытянувшись параллельно полу и потолку, над кроватью, как бы застывает в этой позе, отчего даже дух захватывает, прислушиваясь к биению сердца, которое гулко стучит, перекликаясь с боем часов, в этот момент она представляет себя неким инструментом в руках высших сил.
Часто слышу, как люди рассказывают о своих видениях, с восхищением, со страхом, с улыбкой. Почему рассказывают? Да потому, что не дают покоя накопленные картины жизни и, как произведения искусства, хранят тайну, недосказанность, волнуют и побуждают к размышлениям, а это уже начало творческого процесса. Стоит только попытаться записать свои видения, как возникает иная реальность, совершенно вроде бы не связанная с тобой. Так у меня некогда возникло страстное желание записывать то, что происходило не со мной, а потом продолжать развивать на бумаге расплывчатые образы и картины.
Ольховская возвращается к компьютеру, пальцы её парят каким-то странным образом над клавиатурой, подобно торопливой бабочке, она же только видит появляющийся буква за буквой текст.
Мысль о том, что ей предстоит постичь мастерство через познания сути создания кирпича, пронзила Ольховскую, она стала лихорадочно ощупывать стену, пытаясь проникнуть в секреты его изготовления, начиная с глины, такой мягкой, влажной, которую очень приятно мешать, ибо состав смеси прост… Она мешает глину, раскладывает в формы. До чего это приятно! Вновь руками, которые уже в мягкой глине, она трогает кирпич один, другой, гладит стену, нога её скользит вниз, оглянувшись, Ольховская видит пруд, плавно входит в него и плывёт среди разнообразных водорослей, которые ласкают её, обнимают, но не тянут ко дну, а наоборот поддерживают…
- Я - «подмастерье словесного, святого ремесла! Из глины вышла - в глину и приду, но лучше в красный кирпич, чтобы лечь в стену…» - произносит она.
Всё в мире есть я, все люди во мне, и я хожу одна, повторяя как молитву слова Мандельштама: «Я получил блаженное наследство - // Чужих певцов блуждающие сны», - какая тишина вокруг, боюсь её своим дыханием нарушить, любуюсь начертанием бегущих знаков, они подмигивают мне, я проникаю в тайны их, невольно я пою о красоте всевластной формы, решаясь пробудить всех птиц рассветом, чтоб пели оду счастью созиданья.
И они с ликованьем на разные голоса приветствуют новый свет. Медленный рассвет предвосхищает ясный день. Ольховская поворачивается спиной к окну Столько достоинства в осанке худощавой женщине, о характере которой выразительно говорит волевой подбородок, если бы не длинные волосы, она в соответственной одежде могла бы сойти за мужчину, при этом стоило лишь встретиться с её лучистым взглядом, да ещё поймать улыбку, как становилось очевидно, что это очень женственная, изящная натура, напоминающая своей статью балерину, с подчёркнутой прямой осанкой, которая еще выразительнее смотрелась в привычке расправлять плечи.
Наконец железная дорога настигает кирпичную стену, всею своей тяжестью бьётся об неё с такой силой, что залповым огнём орудий летят фейерверком во стороны мириады кирпичей.
Всё вокруг залито искрящимися солнечными, пылающими всеми оттенками радуги лучами, которые отражаются в стеклах высоких книжных шкафов, сверкая серебряными и золотыми корешками, зеркалах, хрустальных вазах с чайными розами, увеличивая высоту и объём просторных помещений, мрак исчез, рассеялся.
Ольховская стремительно печатает на компьютере, почти вслепую, пальцы её, касаясь клавиш, буквально вальсируют над клавиатурой. при этом кольцо с алмазной крошкой на безымянном пальце правой руки сверкает как частички солнца, а старинный изумрудный перстень на левой, кажется ожившим то ли жуком, то ли цветным пауком на невидимой паутине. Она уже полностью привела себя в порядок и выглядит весьма элегантно, очевидно, что для неё это естественно: на ней платье перламутрового светло-серого цвета из тяжёлого шёлка, оно облегает её стройную фигуру, тонкий черным поясок подчеркивает талию, а отложной воротник - стройную, ухоженную шею, тонкие светлые чулки и замшевые лодочки на низкой танкетке графитового серого цвета завершают образ, к которому было приковано внимание собравшихся здесь дам, после чего от её одиночества не осталось и следа.
На небольшом овальном столике на подносе стоит изящный кофейный сервиз на шесть персон, вазочки с пастилой, коробка шоколадных конфет «Вишня в коньяке», чуть в стороне, на другом подносе графин и пять высоких стаканов из массивного зелёного стекла, в которых переливается свет. На диване, обитом кожей бутылочного цвета, удобно расположились две дамы, одна с короткой стрижкой седых с лёгким фиолетовы оттенком волос, с птичьим профилем и карминовыми губами внимательно рассматривает очень крупный витой перстень своей соседки, в бежевой блузке со стояче-отложным воротником «Апаш» и юбке «Карандаш» цвета молочного шоколада, которая, покачивая ногой, внимательно слушает Ольховскую:
- В который раз я убедилась в том, что предчувствия не случайны, а провидчески точны, я думаю, что подобное наблюдается у каждого человека, но не каждый обращает на это внимание, или просто забывает о них, хотя, сталкиваясь с определёнными неожиданными ситуациями, память напоминает им о них.
А тут формуют кирпичи, и на обжиговых вагонетках загоняют в туннельные печи, раскаляемые до тысячи градусов. Огромный тягач-длинновоз, гружёный кипами кирпича, выскакивает от железнодорожного переезда на шоссе.
- Совершенно согласна с тобой, дорогая, - низким, волнующим голосом отвечает дама, сидящая напротив Ольховской в кресле под цвет дивану, на ней лёгком брючный костюм цвета насыщенного красного вина и бежевые лодочки с игривым бантиком.
Рабочие в серых спецовках выстроились цепочкой, в брезентовых рукавицах, разгружают грузовик, в очень быстром темпе передавая кирпич за кирпичом друг другу.
- Да, сколько раз со мной происходило подобное, - поддержала её приятельница с птичьим профилем, сидящая на диване, - только по истечению времени, когда событие уже свершилось, память напоминает о том, что интуитивно я получала предупреждение, но не придала этому значения.
Из куч торчат покорёженные несущие конструкции пролетных строений возле продуваемых ветром галерей подачи угля, повреждённые фермы, ржавые каркасы, горы черного шлака.
Всё перемешивается: кирпичная и стеклянная крошка, шпалы, рельсы, люди, птицы.
- Я должна признать, что только после того, как событие уже исчезло, память с каким-то невероятным усердием выкапывает из чернозёма мозга, из потаённых уголков души осколки той картины, - чтобы не упустить нечто важное, продолжила разговор Ольховская, - конечно, предвидение основано на впечатлениях прошлого. Но не только. Мне кажется, что в сознании существует некий калейдоскоп картин ушедшей жизни, который ассоциативно и непроизвольно складывается в предсказание будущего. А ты, Виктория, что думаешь об этом? - обратилась она к даме с перстнем, сидящей на диване.
Кирпичные стены замыкают место, где беседуют женщины.
- Даром предвидения событий обладают люди с нестандартным мышлением, писатели, - произнесла та, несколько занудливо, - я обратила внимание на то, что чем человек свободнее в своём творчестве, чем глубже проникает в безбрежный мир слов, тем чаще он описывает события, которым суждено свершиться. - На мой взгляд, чем эрудированнее и умнее человек, тем точнее его предвидение, - снисходительно заметила Ольховская.
Сплошные кирпичные стены, без окон и дверей, нет ни входа, ни выхода.
- Буквально три дня назад у меня в голове воспроизвелась совершенно невероятная картина: предрассветный лес с фиолетовыми деревьями, и слышались отовсюду какие-то стоны, всхлипы, я торопливо пробираюсь в чащу, чтобы прийти к стонущим на помощь, именно так…
Машина, сопровождаемая звоном колоколов, пролетает над городским храмом из красного кирпича.
- Пожалуй, это - самый правильный путь, я бы тоже бросилась кого-то спасать, но… - произнесла дама с птичьим профилем, слегка приподняв подбородок, и остановилась задумчиво
И правильно, что тягач перевозил красный кирпич на специальных поддонах, да к тому же для качественной транспортировки его уложили на поддонах «елочкой» с наклоном к центру кипы под углом в сорок пять градусов, и даже с перекрестной перевязкой стальными лентами.
- Констатация того, что неуловимо, требует некоторой глуповатости, - проявляя сдержанность, сказала Ольховская, закрывая глаза и желая при этом поднести руку к губам, но та не слушалась, и другая рука как бы онемела.
Открыв глаза, она увидела, что руки её были привязаны крепкими жгутами к железным поручням кровати.

 

 

"Наша улица” №260 (7) июль 2021